Раскаявшийся разбойник хочет поселиться вместе с пустынником; отшельник прогоняет его. Тогда разбойник начинает строить себе отдельную хижину, но его придавливает деревом, которое он рубил, и он умирает в душевном смятении. Отшельник видит, как с неба спускаются ангелы и уносят душу разбойника. Возмущенный такой несправедливостью неба, пустынник делается в свою очередь разбойником, его преследуют, убивают, и демоны уносят его душу в ад. В другом варианте разбойник не пытается спастись, но лишь, как Энрико, принимает смерть от своих преследователей.
Этот рассказ послужил Тирсо мотивом для второй половины драмы: обмирщение Пауло, его разбойничья жизнь, ангелы, уносящие душу Энрико, и ужасная гибель Пауло.
Таково в общих чертах движение легенды, послужившей основой для комедии Тирсо. Необходимо упомянуть и существование более поздних народных испанских вариантов легенды о пустыннике и воре. В каталонской легенде[441] отшельник слышит молву, что в одной деревне живет святой жизни человек, находит его и узнает, что это простой кузнец, отнюдь не помышляющий о своем спасении. На вопрос, что доброго он сделал, кузнец отвечает, что ходит в тюрьму кормить убийцу своего отца.
Более последовательную версию, где отшельник узнает о существовании благочестивого простолюдина не от людей, а по откровению, дает валенсийская легенда.[442] Мясник содержит и кормит старика — убийцу своего отца, и пустынник признает, что ему при всех его заслугах не сравняться с мясником.
Ни в одном из этих христианских рассказов не появляется существенная деталь рассказа «Магабхараты», развитая Тирсо в его характеристике Энрико: сыновняя любовь разбойника к отцу, которого он кормит, одевает и ублажает. Возможно, что такая версия, наиболее полно приближающаяся к «Осужденному», существовала и была известна Тирсо.
На непосредственные (частичные) источники комедии Тирсо указывает как будто конец комедии:
Но если в основу «Осужденного» лег эпизод из «Житий отцов», то ни в одном из сборников «Жития отцов» нет рассказа об осужденном пустыннике и спасенном разбойнике; еще менее оправдана ссылка Тирсо на кардинала Белармино, в произведениях которого нет и намека на рассказ, сколько-нибудь напоминающий сюжет «Осужденного за недостаток веры».
Если принять все это в расчет и вспомнить к тому же, что в «Небесной нимфе» (см. ниже) Тирсо без всякого основания ссылается на Людовико Блосио, вполне допустима мысль, что и здесь ссылка на Белармино лишь наводит читателя на ложный след. Тема предопределения и веры встречается в других произведениях Тирсо де Молина. В «Наивысшем разочаровании»[443] Дион обрекает себя на проклятие вследствие беспрекословной веры в свою непогрешимость; в своей гордыне он отрицает божественное милосердие и всемогущество. Тему спасающейся разбойницы находим мы в «Небесной нимфе»,[444] auto, представленном в Севильском театре «Корпус» в 1619 г. Соблазненная герцогом неприступная графиня-охотница Нимфа делается разбойницей и совершает тысячи зверств. Ей является Смерть, и под влиянием этого она кается и поселяется у отшельника Ансельмо; дьявол и ангел спорят из-за нее; в финале пьесы Нимфа случайно погибает от руки герцогини, и явившийся ей Христос берет ее на небо.
Вот что пишет об «Осужденном за недостаток веры» один из крупнейших испанских историков литературы нашего времени, Америко Кастро: «Это одна из наиболее выразительных пьес нашего театра. Интерес к вопросам, связанным со свободной волей и предопределением, вызывал ожесточенные споры внутри известных религиозных орденов (доминиканцы и иезуиты), и публика волновалась, разбираясь в сути вопроса, как мы сейчас занимаемся социально-политическими вопросами. Лишь этим можно объяснить тот факт, что „Осужденный за недостаток веры“ мог увлекать современную ему публику».
Действие происходит в Неаполе. То значительное место, которое Неаполь занимает в творчестве испанских поэтов и драматургов, в частности Лопе де Вега и Тирсо де Молина, у которых он является местом действия многих пьес, объясняется ролью Неаполя в развитии всей испанской художественной культуры. В XII–XIII веках Неаполитанским королевством, к которому принадлежала и Сицилия (королевство Двух Сицилий), владели французы. Бесчинства и гнет завоевателей вызывали неоднократные восстания; при наиболее значительном из них, известном под именем Сицилийской вечерни (1283), все французы, находившиеся на острове, были перебиты. Сицилийцы просили помощи у арагонского короля, и после боя, в котором французский флот был разбит, Сицилия перешла к испанцам. В 1443 г. Альфонс V вступил в завоеванный Неаполь и с этого собственно момента начинается испанизация Южной Италии, с одной стороны, и усиление влияния итальянской литературы на испанскую — с другой. Многие итальянцы-гуманисты пишут об Испании на латинском языке, переводят классиков древности на испанский язык. Другая струя испанско-неаполитанской литературы — придворная поэзия на кастильском и каталонском наречиях. Первым, кто — еще до завоевания Неаполя — ввел в испанскую поэзию стихотворную форму сонета (см. сонет), был маркиз де Сантильяна (1398–1458). Поэты-каталонцы неаполитанского двора переходили постепенно на кастильское наречие, — Пэро Торрельяс, Рибелес. Но главную ветвь поэтов составляли поэты-арагонцы, писавшие по-кастильски. Большая часть их произведений собрана в Cancionero de Stuñiga, составленной, очевидно, в Неаполе во второй половине XV века. Хуан де Тапья и Педро де Сантафе воспевают исторические события, придворных дам и дворцовые происшествия. Наиболее крупным из этих поэтов, группировавшихся при неаполитанском дворе (существовал параллельно литературному мадридскому двору Хуана II), является Карвахаль (или Карвахалес); он писал и по-итальянски и по-испански; встречаются у него и совершенно народные формы поэзии (романсы, серранильи). Название сборнику дано по имени Лопе де Стуньига, стихами которого он начинается, поэта гораздо менее значительного, чем Карвахаль. Попытка арагонцев завоевать всю Италию не увенчалась успехом, и, хотя после смерти Альфонса V Неаполь продолжал оставаться в руках арагонцев, многие писатели-испанцы покинули Неаполь. Но между Испанией и Италией уже установились регулярные сношения, в итальянских университетах много испанских студентов, в Неаполе и Риме подолгу живут и работают такие испанские поэты, как Хуан де Энсина, «отец испанского театра», и Торрес Наарро, познакомивший итальянцев с испанским театром.
441
«Каталонский календарь за 1869 г.», под редакцией Франсиско Пелай Брис, стр. 22; тот же рассказ перепечатан без указания источника в сборнике Ж. Санмартин и Агирре, Валенсия, 1876.
442
Существует лишь устная версия, сообщенная Менендесу Пидаль валенсийским ученым Роке Чабас.
443
1-я часть «Комедии маэстро Тирсо де Молина», 1627, перепечатана в «Сборнике комедий разных авторов», Сарагосса, 1650. Пьеса была поставлена впервые Кристобалем Ортис, и в 1622 г. — Авенданьо в Королевском дворце (под названием «Сан Бруно»).
444
В отдельном издании без указания места и года (в конце XVII века) под именем Тирсо де Молина. Есть еще два рукописных списка, более ранних, относящихся к XVII веку. Подобную тему раньше разработал Лопе де Вега в «Двух разбойницах и основании Святой Германдады в Толедо».