– Ассаламу алейкум, господин майор! Как ваши дела?
– Мир и тебе! Ты вроде уже звонила сегодня из местечка Фьор… Тьфу… Прости меня, Аллах!
– Из коммуны Фредериксхавн, из городка Скаген.
– Да, так проще, из датского Скагена.
– Господин майор, вы не могли бы зайти в интернет и посмотреть информацию на одного человека по имени Хомахи? Омар Хомахи… Я многое узнала сама, но хочу кое-что подтвердить.
– У вас нет интернета? Я был лучшего мнения о Дании.
– На Балтике штормит. Очень сильный ветер. И на побережье перебои с электричеством.
– Я и слышу, голос странный. Тебе повезло, я как раз у компьютера. Перезвони через полчаса. Помнишь, какой у нас в Йемене тормозной интернет?
Стайер дал отбой, и она посмотрела на тактические часы. Продержаться полчаса в этой душегубке будет непросто. Воздух был переполнен пылью. По спине, животу и ногам бежали струйки пота. Хорошо бы утром отойти от шатра подальше в пустыню, если буря стихнет, конечно, раздеться и помыться сухим способом, как это делают кочевники. Не ко времени вспомнился гостиничный номер с кондиционером и ванной, где из обоих кранов щедро бежала вода. Тогда, в начале осени, у нее возникли непредвиденные сложности с одной особой миссией, и ей пришлось задержаться в Тимбукту. Впервые в жизни она пошла устраиваться на ночевку в гостиницу. Благодаря декоративным линзам, добытым поставщиком повстанцев, ее зеленые глаза стали обычными черными. Яркий, многоцветный, как это распространено среди местных женщин, хиджаб и очки в серой оправе с простыми стеклами довершали образ симпатичной, но простенькой сотрудницы гуманитарной миссии с незапоминающимся названием. Она спросила хозяина, и черный двухметровый консьерж указал на круглоголового толстяка в желтой олимпийке, читавшего у маленькой конторки. Симпатичный отельер, вопреки традициям, протянул ей руку:
– В исламе так не принято, но я самый начитанный из всех фульбе. Меня зовут Баба Файер. А ты кто?
Разговаривая с ней, он листал справочник La bibliothèque brûlée des frères Lumière[7], издававшийся в Алжире. Там обычно публиковались занимательные, но внесистемные сведения вроде таких: «Три президента Израиля родились в Белоруссии. А вот еще посмотрите на фото пистолета Beretta M1934, из которого застрелили Махатму Ганди». Она помахала перед его носом удостоверением на имя аль-Мадинат аль-Мунаварра, гражданки ЮАР. Толстяк предложил поболтать на первом этаже в баре. Ей понравилось открытое добродушное лицо (без дурацкой синей тагельмусты на башке!), и она согласилась.
В тесноватом помещении с пятью пластиковыми столами наличествовали египетское пиво и вино Merlot с криво наклеенной этикеткой, но отсутствовал сладкий бедуинский чай – только за это можно было поставить заведению жирный плюс. В свои двадцать пять смуглянка впервые сидела в кафе без вооруженного родственника, как это принято в родном суровом Йемене, да еще в компании с чужим мужчиной, пьющим пиво. Огромный черный бармен Оскар сварил ей прекрасный крепкий кофе.
На барной стойке стоял радиоприемник, настроенный на волну государственного радио из столицы Бамако.
«…В Танзании в возрасте пятидесяти семи лет умерла самка черного носорога по кличке Фауста. Это был самый старый носорог в мире. Местные жители заметили ее в кратере Нгоронгоро еще в 1965 году, когда ей было три года. Она свободно прожила в кратере пятьдесят четыре года, но последнее время из-за проблем со здоровьем провела под наблюдением танзанийских ветеринаров. К сожалению, у Фаусты не было детей. Восточный черный носорог – вид, находящийся под угрозой полного исчезновения…»
– Из какого ты города в ЮАР, Мадинат? – спросил Баба Файер, но в лицо не посмотрел.
Он пытался ее проверить, будучи, скорее всего, осведомителем французской секретной службы DGSE либо стукачом местного Министерства безопасности. Его добродушие и открытость – бутафорское прикрытие, как и ее очки от фальшивой близорукости.
– Из Претории.
– А! Мой однокурсник живет в Претории! Я был однажды у него в гостях… А в каком районе ты живешь, Мадинат?
Она сделала вид, что не услышала вопрос, наклонила голову, отпила крохотный глоток кофе и тут же спросила сама:
– И как вам наша Претория? Вы жили, конечно, у друга? Или все-таки в отеле?
– У друга в Саннисайде… Знаешь такой район?
– О! Саннисайд – небезопасный район. – Мадинат вздохнула свободнее, поскольку про Саннисайд как раз запомнила, когда летом готовилась к особым мероприятиям и читала материалы и о ЮАР в целом, и о мегаполисе, где якобы родилась и выросла. – Там же на юго-востоке очень плотная застройка, – сказала «южноафриканка» и пожала плечами, как бы извиняясь за недостатки родного города, – и люди вынуждены жить буквально друг на друге…