Портниха улыбнулась.
– Моя задача очень проста, – сказала она. – Мне нужно лишь подобрать достойную оправу для исключительной красоты, которой наделена ваша супруга.
– О, эта дама вовсе не моя супруга, – сообщил Мэтью, сверкнув зелеными глазами. Ничто не доставляло Мэтью большего удовольствия, чем скандальные высказывания.
Корделия, повернувшись к нему, сделала грозное лицо.
Надо отдать мадам должное – она даже бровью не повела. Может быть, дело было просто в том, что они находились во Франции.
– Alors[5], – продолжала она. – Мне редко приходится одевать женщин, обладающих такой редкостной и естественной красотой. Парижская мода создается для блондинок, но блондинкам нельзя носить такие цвета. Это цвет крови и огня, слишком яркий для бледной кожи и бесцветных волос. Светловолосым женщинам подходят кружева и пастельные тона, но мисс?..
– Мисс Карстерс, – подсказала Корделия.
– Мисс Карстерс выбрала именно ту ткань, которая лучше всего сочетается с ее волосами и цветом лица. Когда вы войдете в гостиную, mademoiselle, взгляды всех мужчин устремятся к вам, как мотыльки к пламени свечи.
Мисс Карстерс. Корделии недолго довелось побыть миссис Корделией Эрондейл. Она знала, что нельзя привязываться к этому имени. Расставаться с ним было больно, но она немедленно взяла себя в руки. Она не поддастся постыдной жалости к себе. Она – Карстерс, Джаханшах. В ее жилах течет кровь древнего героя Рустама. Если ей захочется, она будет одеваться в пламя.
– Такое платье заслуживает украшения, – задумчиво произнесла мадам. – Ожерелья из рубинов, оправленных в золото. Эта штучка прелестна, но слишком мала. – Портниха кивнула на крошечную золотую подвеску, блестевшую в вырезе платья. Миниатюрный земной шар на тонкой золотой цепочке.
Это был подарок Джеймса. Корделия знала, что следует снять украшение, но была еще не готова. Почему-то ей казалось, что это будет означать окончательный разрыв, а это серьезнее, чем перечеркивание брачной руны.
– Я бы охотно накупил ей рубинов, если бы Корделия мне позволила, – сказал Мэтью. – Увы, она отказывается.
Мадам была озадачена. Она явно решила, что Корделия – любовница Мэтью. Но тогда с какой стати она отказывается от драгоценностей? Хозяйка салона похлопала Корделию по руке, жалея ее за отсутствие деловой хватки.
– На рю де ла Пэ вы найдете замечательные ювелирные магазины, – заметила она. – Возможно, взглянув на витрины, вы передумаете.
– Возможно, – пробормотала Корделия, борясь с желанием показать Мэтью язык. – Но сейчас меня больше волнует одежда. Как уже объяснил мой друг, чемодан с моими вещами потерялся по дороге. Вы сможете прислать эти туалеты в «Ле Мерис» к сегодняшнему вечеру?
– Разумеется, разумеется, – закивала мадам, удалилась к прилавку, расположенному в противоположной части зала, и начала выписывать счета.
– Ну вот, теперь она думает, что я твоя любовница, – прошипела Корделия, подбоченившись.
Мэтью пожал плечами.
– Это же Париж. Любовницы здесь встречаются чаще, чем круассаны и эти нелепые крошечные чашечки кофе.
Корделия сердито фыркнула и ушла в примерочную. Она старалась не думать о стоимости заказанных туалетов: одного красного бархатного платья для холодных вечеров и еще четырех других. Для нее сшили прогулочное платье в черно-белую полоску с таким же жакетом, изумрудное атласное платье со светло-зеленой отделкой, черное вечернее атласное платье с глубоким вырезом и шелковое платье кофейного цвета с отделкой из золотистых лент. Анна была бы очень довольна, но Корделия знала, что ей придется отдать все свои сбережения, чтобы расплатиться с Мэтью. Он предлагал ей взять расходы на себя, говорил, что для него это сущие пустяки – дед и бабка с отцовской стороны оставили Генри большое наследство. Однако Корделия не могла принять этот подарок. Она и без того многим была обязана Мэтью.
Переодевшись в старое платье, Корделия вернулась в салон. Мэтью уже заплатил портнихе, и та подтвердила, что доставит заказ вечером. Одна из манекенщиц подмигнула красавчику-англичанину, когда они выходили на людную улицу.
Стоял погожий день, синее небо было безоблачным – этой зимой в Париже, в отличие от Лондона, снег не выпал, и на улице было холодно, но солнечно. Корделия с удовольствием согласилась пройтись пешком до отеля вместо того, чтобы нанимать фиакр, парижский аналог кэба. Мэтью, спрятав книгу в карман пальто, продолжал рассуждать о красном платье.