Интервью
1. Миннесота, магия и мультфильмы
Каковы ваши самые ранние воспоминания?
Первый фильм, который мне запомнился, — «Белоснежка и семь гномов»; когда я посмотрел «Багдадского вора», мне впервые в жизни приснился кошмар[8]. Помню еще, как болел скарлатиной — в Миннесоте постоянно чем-то болеешь, — и тогда впервые у меня были настоящие галлюцинации. Я лежал у себя в спальне и слышал, как родители разговаривают на кухне; потом вдруг взорвался холодильник, и они погибли. Это осталось со мной, как будто я и сейчас в этой комнате. Некоторые сны стали частью меня, я готов поклясться, что они реальны, потому что они остались в моих ощущениях, тело их пережило. Моя вечная проблема — я не могу разобраться, что реально, а что нет. Некоторые сны я четко помню на уровне ощущений, в то время как вещи, происходившие в действительности, забываются начисто. И где тогда больше достоверности? Лишь в одном я уверен полностью: в моем формировании сны сыграли б`ольшую роль, чем реальность, — так пошло с самого начала.
В детстве все было очень осязаемо, потому что мы жили в деревне. Через дорогу — болото, за домом — лес, дальше — кукурузные поля вдоль грунтовой дороги. До озера не больше четверти мили. Одним из моих любимых мест было болото; туда с дороги сваливали огромные бревна, и между ними получались пещеры, дети в них прятались. Я часто там сидел, и мне казалось, что это самое прекрасное место — с ковром из зеленого мха, мягким, как лоно, только не человеческое, а лоно земли, самого мира.
Зимой выпадало невероятно много снега и мы строили целые дома. Помню один такой дом, вырытый в огромном сугробе, — должно быть, мне помогал отец, сам бы я такой не сделал. В один прекрасный день собака решила пописать прямо на крыше этого дома. Снег растаял, и все это свалилось мне на голову, вместе с собакой. Еще помню, как отец прицеплял санки к машине, мы носились по льду замерзшего озера и орали от восторга, вцепившись в санки. Помню, мама делала мороженое из снега: снег и сверху сливки. Туалет у нас очень долго был на дворе, мне до сих пор трудно поверить, что вот я там сижу на деревянном стульчаке, на улице мороз минус сорок, но задница не примерзает.
Помню, один раз был смерч, совсем как в «Волшебнике страны Оз». Выглядело это очень величественно. В какой-то момент все затихло, потом хлынул ливень и моментально стемнело, как будто настал конец света. Внезапно я увидел, как надвигается смерч, и побежал к дому. Помню, я пытался собрать с веревок белье, сушившееся во дворе, пока ветер не начал сбивать меня с ног. К счастью, мы не попали в эпицентр.
Не уверен, в какой последовательности все это происходило, но, наверное, можно сесть и смонтировать из этих кусочков и обрывков целую жизнь.
Как ваша семья оказалась в Миннесоте?
Ничего об этом не знаю. Мать родилась то ли в Вайоминге, то ли в Монтане, а отец был родом из Теннесси. Думаю, он оказался в Миннесоте, потому что служил в последнем кавалерийском отряде американской армии. Должно быть, на лошади этот джентльмен смотрелся элегантно. Каким-то образом они там встретились. Такие вещи следовало бы знать, но я помню только то, что мне важно, а в данном случае важно, что они там в итоге оказались, а как оказались, значения не имеет. Правда, одну странную вещь о себе я узнал: одна приятельница интервьюировала мою мать, когда делала обо мне документальный фильм. Дело в том, что я ни разу в жизни не видел своего деда с материнской стороны, в разговорах о нем не упоминали, поэтому у меня сложилось впечатление, что он ничем не занимался, бродяжничал, жил на улице — словом, был позором для семьи. На самом деле, как выяснилось, у деда был кинотеатр в Бисмарке, штат Северная Дакота. Удивительно, что связь с кинематографом идет из такого далекого прошлого, — только я об этом не знал. Потом, очевидно, что-то у него не заладилось, и он плохо кончил — именно так люди обычно и представляют себе кинематограф.
Мой дед с отцовской стороны был баптистским священником; учился он по переписке. Он служил на юге, в городке Хот-Спрингс, штат Арканзас. Меня эти места страшно привлекали. Там был совершенно другой мир: прыгаешь в траву, а обратно выходишь весь в клещах, ныряешь в воду, а там ядовитые змеи; пауки были повсюду, черную вдову можно было найти под каждым крыльцом. Эти места кишели животными и насекомыми, которые стремились тебя съесть.
Но, кроме того, в этих местах, задолго до всякой борьбы за гражданские права, люди на улицах — и белые, и черные — вели себя необычайно дружелюбно. Потому что каждый знал свое место и к другому не стремился. Наверное, это было очень приятно — особенно для тех, кто не разочаровался в жизни и стремился к порядку и спокойствию. Каждый на своем месте — примерно так же была устроена Англия, с ее классовой системой. Сейчас Америка абсолютно аморфна. Если у тебя есть амбиции и достаточно энергии, возможно все. Но если ты хочешь спокойствия и благополучия — это чистый кошмар. А мы, люди пишущие и рисующие — художники, одним словом, — обламываем людей, стремящихся к простой, понятной, стабильной жизни. В нашей семье восставал и уходил всегда я; сейчас я то и дело рассуждаю о семье и обществе, а сам при этом вечно стараюсь от всего этого сбежать.
8
«Белоснежка и семь гномов» (Дисней, 1937, США); «Багдадский вор» (Бергер / Пауэлл / Корда / Уилэн, 1940, Великобритания).