С генералом П. Н. Красновым мы вступаем в самую волнующую область нашего повествования ― Область Войска Донского. Дело в том, что генерал знаком был с Родионовым не понаслышке: ещё в 1918 году Краснов поручил ему издавать газету Всевеликого Войска Донского «Донской край». Чести этой Родионов удостоился как за «Наше преступление», так и за безупречное происхождение ― был он донской казак и казачий есаул[22].
Казак, антибольшевик, в самой гуще событий… Такому человеку только «Тихий Дон» и писать!
Беда, однако, в том, что Родионов сразу по следам событий обо всём этом и написал: повесть «Жертвы вечерние (не вымысел, а действительность)» (Берлин, 1922). Не напиши он этой повести, был бы кандидатом в авторы «Тихого Дона» не хуже других…
«Жертвы вечерние» ― повествование о жертвах гражданской войны на Юге и о причинах войны. На всём протяжении книги главный герой, юный казачий офицер, в долгих беседах с возлюбленной обнажает тайные пружины творящихся безобразий ― жиды и масоны…Это то, что касается идеологии. А вот ― художественные особенности:
«Его (Чернецова. ― Б.-С.) легендарные победы окрылили надеждами всех тех, кто стоял на стороне порядка и государственности, кто ненавидел злую разрушительную силу, кто хотел спасения казачества, а через него и всей России. Все лучшие надежды и чаяния сосредоточились главным образом на одном Чернецове, он являлся всеми признанным антибольшевистским вождём…»
Это вам не «Тихий Дон»… Ох, не «Тихий Дон»!..
Что из всего этого следует? Ясно, что Родионов «Тихого Дона» не писал и написать не мог (в этом отношении он очень близок к Шолохову)… Но самое главное ― Горький! Из рассказа Шкапы можно сделать однозначный вывод: ни сам Горький, ни его ближайшее окружение имени подлинного автора романа не знали, хотя понимали (не могли не понять), что был он не Шолохов, а белогвардеец.
Воздушные пути
«Тихий Дон»!.. Как будто на одном «Тихим Доне» зиждется меркнущая слава Шолохова, ― есть ведь ещё «Поднятая целина»!
Правда, злопыхатели нет-нет да и тявкнут, что, мол, «Поднятая целина» хуже «Тихого Дона». Что значит ― хуже? Где доказательства?
Возьмем хоть первую книгу «Целины», главу, скажем, 21-ю:
«По плану площадь весенней пахоты в Гремячем Логу должна была составить в этом году 472 гектара, из них 110 ― целины. Под зябь осенью было вспахано ― ещё единоличным порядком ― 643 гектара, озимого жита посеяно 210 га. Общую посевную площадь предполагалось разбить по хлебным и масличным культурам следующим порядком: пшеницы ― 667 гектаров, жита ― 210, ячменя ― 108, овса ― 50, проса ― 65, кукурузы ― 167, подсолнуха ― 45, конопли ― 13. Итого ― 1325 га плюс 91 га отведенной под бахчи песчаной земли, простиравшейся на юг от Гремячего Лога до Ужачиной балки.
На расширенном производственном совещании, состоявшемся 12 февраля и собравшем более 40 человек колхозного актива, стоял вопрос о создании семенного фонда, о нормах выработки на полевых работах, о ремонте инвентаря к севу и о выделении из фуражных запасов брони на время весенних полевых работ.
По совету Якова Лукича, Давыдов предложил засыпать семенной пшеницы круглым числом по семи пудов на гектар, всего ― 4669 пудов».
Да!.. И ведь это не просто подвернувшийся под руку отрывок ― это один из трёх образцов романа, которые Шолохов, гордясь собой, отобрал для публикации в «Правде». Чтоб все увидели, как он умеет!
Вот ещё кусок, из той же 21-й главы, в том виде, как он 15 февраля 1932 года появился в «Правде» (№ 45, с. 3):
«После долгих споров остановились на следующей суточной норме вспашки:
Твёрдой земли на плуг… 0,60 гектара.
Мягкой земли на плуг… 0,75 гектара.
И по высеву для садилок:
11-рядной…. 3 гектара.
13-рядной…. 4 гектара.
17-рядной…. 4 гектара.
При общем наличии в Гремячем Логу 184 пар быков и 73 лошадей план весеннего сева не был напряжённым. Об этом так и заявил Яков Лукич…»
Это что такое?! Что за жанр такой? Да ведь это ― протокол! Ей-Богу ― протокол. Общего собрания колхозного актива.
И, главное, никаких сомнений в авторстве. Почему? А потому, что биографы раскопали самый ранний образец шолоховской прозы ― об установлении величины посевов, каковая величина устанавливалась:
«путем агитации в одном случае, путем обмера ― в другом и, наконец, путем того, что при даче показаний и опросе относительно посева местный хуторской пролетариат сопротивопоставлялся с более зажиточным классом посевщиков».
22
Мельников Н. М. А. М. Каледин ― герой Луцкого прорыва и Донской Атаман. (Париж). «Родимый край», 1968, с. 238.