Прошло четыре минуты; за это время адовы муки сменилась тупой болью. Только тут Питт заметил в Руке Саммер что-то блестящее и, судя по отблескам в свете костра, стеклянное. Питт подполз к девушке, разжал ее пальцы и осторожно забрал шприц.
Он ничего не мог понять. В тусклом свете Саммер выглядела лет на двадцать пять, не старше, и казалась мягкой и милой. Сунув шприц в нагрудный карман, Питт задумался, что в нем может быть.
Он наклонился, взвалил девушку на плечо и с трудом встал. Ему неожиданно пришло в голову, что у нее могут прятаться поблизости друзья; к тому же Питту вовсе не хотелось встречаться с полицейскими. Его гостиница была в трех кварталах; Питт поудобнее уложил свою ношу, собрался с силами и захромал по песку.
Единственной возможностью укрыться от толп туристов, заполняющих по ночам тротуары, было пройти в густой зелени садов. Ему совсем не хотелось натолкнуться на полицейского или какого-нибудь отпускника, который вздумает поиграть в Героя Герберта и спасти Еву из рук злодея Саймона Лапитта.
По тротуару он легко добрался бы до места за пять минут, а вот путь по заросшим садам занял около двадцати минут. В тени Питт остановился, перевел дух и подождал, пока удалится группа подвыпивших гуляк. Он наслаждался ароматом, исходившим от тела Саммер. К этому времени Питт уже узнал благоухание красного жасмина; на Гавайских островах этот цветок встречается. Но Питт впервые встречал, чтобы красным жасмином пахло от женщины.
Прямо на противоположной стороне улицы показалась гостиница, огни ее вестибюля манили обещанием безопасности. Едва мостовая опустела, Питт бегом пересек улицу, кривя лицо от боли в паху и тяжело отдуваясь после марш-броска с тяжестью на четыреста ярдов в темноте. Питт бегом обогнул стоявшие у обочины машины, пробрался к входу и осторожно осмотрел вестибюль.
Счастье ему изменило. У лифта гигантская темнокожая гавайянка с выражением «сейчас закричу и позову полицейских» пылесосила ковер. Питт свернул за угол и направился к пандусу, ведущему в подземный гараж. В гараже никого не было, только стояли блестящие автомобили. Питт отыскал лифт, вошел, нажал нужную кнопку и прислонился к тиковой обивке стен узкой, похожей на гроб кабины.
К этому времени Питт уже обливался потом; усилия и вечерняя абсолютная влажность довели его до полного изнурения. Сгибаясь под тяжестью Саммер, он старался дышать ровно. Лифт монотонно гудел, подыгрывая ему, и открылся только на том этаже, который выбрал Питт.
На панели загорелось «10». Везение вернулось: коридор в обе стороны был пуст. Несколько досадных секунд Питт рылся в карманах брюк и наконец достал ключ и сунул его в щель резной, розового дерева двери номера 1010.
Богато обставленного номера. Роскошь, которую Питт едва ли мог себе позволить на свое жалованье... но он оправдывался тем, что это его первый отпуск за три года.
Он прошел в спальню и бесцеремонно скинул Саммер на кровать. В другое время при виде такой изящной женщины на своей постели он мог бы испытать желание. Но не сегодня. Питт был выжат умственно, эмоционально и физически. День начался трудным забегом и закончился им же. Оставив лежащую без чувств Саммер, Питт пошел в ванную, разделся и встал под душ.
Выходила полная бессмыслица. Зачем совершенно незнакомой женщине его убивать? Единственный его бенефициар — мать, маленькая, седенькая, но у нее нет мотива, если, конечно, она не отказалась от благотворительных приемов и вышивания ковров и не связалась с мафией. К тому же, улыбнулся он своей разыгравшейся фантазии, нет никаких доказательств, что в шприце яд.
Наркотик? Возможно. Но опять-таки — в чем причина? Ему не известны ни военные шифры, ни атомные секреты, ни расположение ракет, ни тайные планы уничтожения мира. Ему вспомнилась необыкновенная красота Саммер. С трудом вернувшись к действительности, Дирк перекрыл воду и вышел из- под душа. Набросил на широкие плечи купальный халат и, вернувшись в спальню, положил на лоб девушке влажное полотенце. И не без садистского удовлетворения подумал, что утром на челюсти у Саммер будет отличный синяк.
Он грубо потряс девушку за плечи. Медленно, неохотно, словно не желая расставаться с забытьем, что- то неясно и тихо бормоча, она открыла глаза. Очнуться в незнакомом месте — большинство женщин это смутило бы. Но не Саммер. Сильная женщина. Питт почти видел, как напряженно заработал ее мозг. Взгляд побежал по комнате, с Питта на дверь, потом на балкон, потом вернулся к Питту. Она смотрела на него спокойно — чуточку слишком спокойно, чтобы принять это за чистую монету. Потом подняла руку, поднесла ее к челюсти и слегка поморщилась.
— Ты меня ударил?
Это был скорее вопрос, чем утверждение.
— Да. — Он усмехнулся. — А теперь, раз уж ты у меня дома, я тебя изнасилую.
Наконец ее глаза распахнулись.
— Не посмеешь.
— Откуда ты знаешь, что я этого уже не сделал?
Она едва не купилась; рука двинулась к низу живота, потом резко остановилась.
— Ты не такая гадина.
— Кто тебе это сказал?
Она очень странно посмотрела на Питта.
— Сказали...
Она замолчала и отвела взгляд.
— Тебе следует быть более осторожной, — укорил Питт. — Если верить глупым слухам, бегать по пляжу Вайкики со шприцем и колоть невиновных, можно нажить много неприятностей.
Саммер несколько секунд смотрела на него, и ее губы шевельнулись, будто она хотела что-то сказать, но в фантастических серых глазах появилась неуверенность.
— Не понимаю, о чем ты...
— Неважно. — Питт повернулся к ней спиной и потянулся к телефону. — Пусть полиция разгадывает твои загадки. За это ей и платят честные граждане.
— Это ошибка. — Голос Саммер неожиданно стал жестким и холодным. — Я закричу, что ты хотел меня изнасиловать, на лице у меня эти синяки — кому, по- твоему, поверит полиция?
Питт взял телефон и начал набирать номер.
— Нет сомнений, что поверят тебе. Пока в мою защиту не выступит Адриана Хантер. У нее, вероятно, тоже остался синяк-другой. — Питт прислушался: в трубке голос на том конце провода пять раз произнес «Алло!», прежде чем сдался. Трубку повесили, и тогда Питт сказал: — Я хотел бы сообщить о нападении...
Больше он ничего не успел сказать: Саммер вскочила с кровати и нажала на рычаг.
— Ради бога, ты не понимаешь.
В ее голосе звучало отчаяние.
— Самое мягкое, что можно сказать о сегодняшнем вечере, — сердито ответил Питт. Он схватил ее за плечи, сильно сжал и не мигая уставился в ее округлившиеся глаза. — Сначала бьешь мужчину по яйцам и пытаешься воткнуть ему в спину шприц, а когда ничего не выходит, ведешь себя, как маленькая мисс Ребекка с фермы «Солнечный ручей» [4]. Чего тебе надо?
Она попробовала вырваться, но почти сразу прекратила сопротивляться.
— Гангстер.
Голос ее звучал хрипло и свирепо.
Нелепое слово застало Питта врасплох. Он разжал руки и отступил.
— Да, это я, главная торпеда Аля Капоне, прямо с верфи в Чикаго.
— Я хотела бы... — Она замолчала, скрестила руки и стала растирать покрасневшие плечи. — Ты дьявол.
Питт не сердился, ему стало лишь немного жаль ее, когда он увидел красные пятна там, где его пальцы впивались в ее тело.
Последовало долгое молчание. Потом девушка снова заговорила:
— Я объясню тебе, что мне нужно. — Несмотря на внезапную перемену тона, взгляд ее оставался холодным. — Но сначала помоги мне дойти до ванной. Похоже... кажется, меня вырвет.
Питт схватил ее за запястье, чувствуя, как ее мышцы напряглись под его пальцами. Неожиданно Саммер ногой уперлась в раму кровати и всем телом ударила Питта в живот. Она застала Дирка врасплох: он перелетел через стул и ударился об пол, потащив за собой ночник. Не успел Питт коснуться ковра, как Саммер дернула скользящую дверь и исчезла на балконе.
Питт не пытался встать, он откинулся на спину и занял более удобное положение на полу. Прошло десять секунд. Больше он не мог сдерживаться и рассмеялся.