Н. Г.: С другой стороны, в шестидесятых мы чувствовали себя в процессе продвижения к все более высоким уровням сознания, и я помню, спорила с Тимоти на тему космических путешествий. Я сказала: «Зачем нужен прогресс? Мы можем делать это и без прогресса». То же самое относится к харду или даже софту Интернета. Действительно, разве мы все не можем вступать в коммуникацию друг с другом и без дополнительного оборудования?
Т. М.: Вопрос может стать спорным. Что лучше — Интернет или телепатия? Мы уже моделируем значительные части собственного тела. Общество — это продолжение тела. Я не вижу здесь проблем. Для меня это конвергенция. Обещание нанотехнологии, что мы будем строить из атомов, как Бог строит из воздуха, из воды, из души, — все это почти реализовано. Так что идея, что машины и технологии искусственны, не натуральны, это только этап человеческой культуры, и если мы будем держаться того луча, который нас направляет, то возможен не только духовный союз с природой, но и физический, и технологический. И тогда вопросы типа: является ли город искусственным образованием, а джунгли естественным, будут заботить только философов. Я свято верю, что если мы возьмем Природу себе в учителя, то мы сможем достигнуть трансцендентного во всех измерениях. Природа — это образец для подражания, и мы должны быть мудрыми, как природа, мы должны строить, как природа, и мы должны организовывать наше общество, как природа организует свои. Природа не дарвиновская по сути — соревновательная и разрушающая. Природа настроена на сотрудничество, контакт, взамопомощь и т. д.
К примеру, взгляни на грибы. Грибы существуют за счет первичного разложения. Они занимают такую нишу в пищевой цепочке, где не питаются ничем живым. У них нет кармы. Если мы будем следовать буддистской этике и высокимтехнологиям, мы, возможно, сможем «запрограммировать» и пересоздать себя в такую же часть органической природы, которая сможет занять безкар-менную нишу среди хаоса дарвинистской борьбы за существование. Сознание всегда ведет нас к более высоким уровням саморефлексии в порядке бытия. Это психоделическая вера. И ты можешь подписаться под этим, все равно, ученый ты или мистик. На самом деле то, о чем мы здесь говорим, — это природный порядок и все ему следует. Конец речи.
Р. Ф.: Что сделало ЛСД конкретно для тебя?
Т. М.: Я помню, мне было девятнадцать лет и я провел двенадцать часов под ЛСД. Я сидел под деревом и рыдал. Я видел справедливость родительских упреков и собственную бессердечность и незрелость — я сидел и рыдал целый час, пока не выплакал все из себя. И я встал на ноги лучшим человеком. И до сего дня мне все ясно по этим пунктам, и я могу позвонить своим родителям и сказать им, что люблю их и могу принять их католицизм, и их консерватизм, и все их отличия от меня. Все равно что десять лет психотерапии за один час. И все это было по-настоящеЩк Уже это оправдывает все. Вот так я вижу ЛСД. Это н§||ыло для меня чем-то вроде глубоких инсайтов в метафизику — это было как встать на ноги.
Н. Г.: У нас у всех бывают такие острые личные реакции, и я, например, всегда спорю с теми, кто утверждает, что ЛСД делает то-то, а грибы то-то, потому что мой первый опыт с ЛСД был таким, что я просто полностью покинула тело и попала в какое-то другое измерение, и все, что я помню, это мои попытки вернуться обратно на землю, которая была так далеко, я знала, что мне надо как-то встать на нее, но я не знала, как ее достичь, и позже я поняла, что мое тело было подвешено на чем-то, но я не знаю, что это было. Вот таким было для меня ЛСД. И я больше никогда не предпринимала персональных ЛСД-трипов.
Т. М.: Я помню свой первый ЛСД-трип очень ясно, и у меня не было такого ни до, ни после. Я имею в виду, это было так странно…
Р. Ф.: Это тот раз, о котором ты говорил?
Т. М.: Нет-нет. Первый ЛСД-трип, который у меня был, это был мир… сначала я ничего не чувствовал долгое время, и со мной был приятель, который пытался руководить моим трипом, а потом вдруг мир разделился на два концепта. Один концепт был подобен Богу — глубокий, темный, большой, внушающий страх, выразительный и он звался Йостек — оно само пришло ко мне, это имя, да вокруг этого имени и крутился весь трип — Йостек. А другой концепт был маленький, ярких цветов, смешной, успокаивающий, теплый, глупый и он назывался Пинкэстэйрс. И где-то на протяжении часов четырех я произносил только одно из этих слов. Я говорил: «Йостек» и эта штука вдруг появлялась, необыкновенно разрастаясь до тех пор, пока я был уже не в состоянии ее выносить. Тогда я произносил: «Пинкэстэйрс!» и тут просто растворялся в истерическом смехе. В конце концов мой друг выставил меня на крыльцо и сказал: «Позвони мне, когда это кончится».
Р. Ф.: Спасибо, Теренс. Это прекрасно суммирует весь наш разговор.
Т. М.: Вы, ребята, может, хотите теперь принять душ?
ИЗ ГАРВАРДА В СИХУАТАНЕХО
Ралф Метцнер[55]
Первый раз я встретил Тимоти Лири осенью 1959 года, когда был на втором году аспирантуры по психологии в Гарвардском университете. Я слышал, что он полностью разочарован результатами своих исследований эффективности психотерапии (они показали, что психотерапия действует не лучше, чем простое течение времени), что его жена совершила самоубийство, что из-за всех этих событий у него личный кризис, заставивший его уйти с должности руководителя исследований в Больнице фонда Кайзера в Окленде, где он разработал широко используемые тесты межличностного поведения. Потом он переехал с двумя детьми в Италию, во Флоренцию, где встретил профессора Дэвида Мак-клелланда, директора Центра исследований личности в Гарварде, который предложил ему преподавательскую должность в Гарвардском университете.
Тим Лири внешне выглядел как классический профессор — седеющие волосы, массивные очки, слуховой аппарат, несколько отстраненный и слегка насмешливый вид. Его личный стиль был гениален, очень эффектен и популярен среди студентов. Затем, летом 1960 года, когда он проводил отпуск в Мексике, его друг-антрополог Лотар Кнаут познакомил его со «священными грибами», и этот опыт полностью изменил его жизнь. В своей автобиографической книге «Первосвященник»[56] он описывает свой путь назад в эволюционном процессе до одноклеточной жизни и затем опять наверх, через пласты океанической жизни, до амфибий и первых наземных животных. Поскольку ранее опыты с психоактивными растениями традиционно описыва-лись в мистических или мифических терминах, Лири, возможно, был первым, кто распознал и идентифицировал свои видения как эволюционные этапы или генетические воспоминания. Он решил тогда посвятить остаток жизни изучению мощных способностей психоактивных растений на сознание человека.
Когда он вернулся в Гарвард, он не мог говорить ни о чем другом. Вскоре он узнал, что «священные грибы» были известны ацтекам под названием теонанакатль, «плоть богов», и были объявлены дьявольским снадобьем Испанской Церковью во время завоевания Мексики. На протяжении нескольких столетий они считались несуществующими, мифическими или символическими атрибутами, пока не были вновь открыты в 1950 году Р. Гордоном Уоссоном. Уоссон был преуспевающий банкир, чей интерес к микологии подогревала его обожающая грибы русская жена Валентина. После нескольких лет поисков в Мексике они встретили Марию Сабину, знаменитую мазатекскую curandera, и женщина-маг инициировала их во время ночной церемонии в заброшенной, нищей горной деревушке в горах Оахака. Уоссоны были потрясены опытом и претерпели некую трансформацию сознания.[57]
Вскоре после этого Р. Гордон Уоссон начал дружбу и сотрудничество с Альбертом Хофманном, гениальным химиком-исследователем. Примерно десятью годами ранее, в 1943-м, Хофманн обнаружил поразительные эффекты диэтиламида лизергиновой кислоты (ЛСД), вещества, которое он синтезировал в 1938 году в ходе своей исследовательской работы на фармацевтическую компанию Sandoz, в Базеле, Швейцария. После этого у Хофманна развился личный и профессиональный интерес к веществам этого типа. Взяв у Уоссона образцы мексиканских грибов, Хофманн смог идентифицировать и затем синтезировать психоактивный ингредиент, который он назвал псилоцибином, от гриба psilocybe.
55
Ралф Мётцнвр, доктор философии, психотерапевт и профессор психологии в Калифорнийском институте интегральных исследований. Один из пионеров в области исследования необычных состояний сознания, он был соавтором Тимоти Лири и Ричарда Алперта в книге «Психоделический опыт». Он автор книг «Карты сознания», «Наука Воспоминаний», «Раскрывающееся Я» и вскоре выходящей книги об аяхуаске. Его «Зеленая Психология» опубликована в издательстве Inner Traditions в 1999 году
56
Timoti Leary,
57
R. Gordon Wasson,