Но какому праву мог монгольский полководец требовать от халифа военной поддержки? Уже посол Абассида аи-Иаснра (прав. 1180-1225) ездил к монголам. Конечно, до ушей халифа дошло, что в Средней Азии образовалась новая сила, которая могла быть ему полезной в войне против хорезмских шахов, теснивших его империю с востока26. До 628 года (х)[5]* (начался 9.11.1230), сообщает летописец Ибн аль-Асир (1160-1233), проживавший вблизи Мосула, Аламут — тогда уже в союзе с Багдадом — гнал толпу вторгшихся в Северный Иран татар к последнему шаху Хорезма Джелал-ад-дину27; татары, таким образом, оказали услугу Аламуту и Багдаду.
Хорезм, цветущая страна на юге Аральского моря, уже при Чингисхане подвергся нападению монголов. Джелал-ад-дин упорно стремился создать противодействие захватчикам на севере и западе Ирана, включая и Азербайджан. При этом он вступил в конфликт с Исмаилитами и Аббасидами. Они, очевидно, надеялись с помощью монголов уничтожить интригана-шаха. В верхнем течении Тигра в 1231 г. он был задержан дозорным отрядом татар. Его последние отряды были рассеяны, он сам бежал, но вскоре после этого был убит курдскими разбойниками. Призывы к мусульманским правителям выступить против врага сообща не были услышаны. Немного позже, правда, Аббасиды и Исмаилиты поняли, что они ввязались из-за краткосрочной выгоды в азартную игру, развязка которой могла стать для них смертельной. Татары не удовлетворились захватом Хорезма. Уже в 1220 году некоторые из их отрядов продвинулись дальше на запад, обошли Каспийское море на юге и после этого вернулись через степи на восток. Ибн аль-Асир изображает потрясающую судьбу, которая выпала на долю городов Хамадана и Рея, но тут же замечает, что кучка чужого войска пополнилась мусульманами, которые участвовали в грабежах. Позже татары подошли второй раз; около 1225 г. начались в западном Иране и Азербайджане битвы между ними и Джелал-ад-дином. Он, как упоминается, не нашел поддержки, татары после его смерти смогли обосноваться там и в Южной Анатолии. Так в поле их зрения попал Багдад; в 1238 г. туда прибыл в первый раз монгольский посланник, который потребовал от Аббасидов подчинения28.
В 1246 году монголы выбрали нового великого хана — Гуюка. По этому поводу князья, которые поддерживали с ними отношения, отправили посланника в Каракорум, где встречались монгольские принцы. Список исламских правителей, которые послали туда представителей, был на удивление длинный. Он включал самых важных властителей Хорасана, северо-западного Ирана, Азербайджана, Луристана, Ширвана, султана сельджуков из Коньи — этот прибыл лично, князей Алеппо, Мосула, Эрзерума, Фарса и Кирмана, Исмаилитов Аламута, багдадского халифа, который послал своего старшего советника29. После вступления на трон Гуюк незамедлительно стал принимать меры, чтобы продолжить дело, начатое Чингисханом: завоевание Евразии. Один поход на запад он хотел возглавить сам, однако доверил главное командование сначала Элчи-гэдэю, племяннику Чингисхана, к которому должна была стекаться дань Сельджуков и грузин, Алеппо и Мосула. За этим, между прочим, наблюдали из Европы. Францисканец Джованни дель Карпини, который поехал по поручению папы Иннокентия IV в Каракорум, видел там коронацию Гуюка в 1248 году; через год после возвращения Джованни король Франции Людовик IX[6]* задержался в Никозии. Там он принимал посла Эльчигэдэя, передавшего написанное по-персидски письмо, в котором христианам в завоеванных монголами землях гарантировалась полная свобода вероисповедания. Эльчигэдэй хотел побудить короля Людовика к нападению на Египет, чтобы аббасидский халиф не мог ожидать оттуда никакой помощи. Главной целью похода Эльчигэдэя было, конечно, порабощение исмаилитов. Их посланников новый великий хан после торжества своего коронования отпустил домой «униженными» и «смиренными». К багдадскому верховному судье халифа отнеслись сначала с уважением. Он получил диплом, названный ярлыком. С принятием такого ярлыка отношение великого хана к получателю в глазах монголов было однозначным: последний подчинился30 и продолжал править как его вассал. Немного позже у верховного судьи халифа отобрали диплом и дали вместо него послание с угрозами халифу, на которого жаловался полководец Гуюка. О закулисной стороне этого происшествия мы ничего не знаем. Во всяком случае, с тех пор отношения Багдада с монголами не улучшились31. Напрашивается подозрение, что халиф и князь Аламута теперь испугались последствий своей попытки использовать татар в качестве инструмента против хорезмийцев. Как нужно было защищаться от злоупотребления властью монголами? И как нужно было дать понять тем неверным, что вербовка в союз, которую они превратно истолковали в соответствии со своей простой схемой разделения человечества на платящих дань «спутников» и на «врагов», была не чем иным, как порабощением?
5
* По мусульманскому летосчислению, ведущемуся от хиджры (х) — переселения Мухаммеда из Мекки в Медину 16 июля 622 г. —