Однако по степени личной диктатуры Китай не идет ни в какое сравнение с Северной Кореей. Своей воинственной риторикой и испытаниями ракет малой и средней дальности, а теперь уже и межконтинентальных, Ким Чен Ын встревожил не только своих соседей, но и Соединенные Штаты. Азарт, с которым он взялся за расширение программы пробных пусков, привел, в частности, к пролетам ракет над территорией Японии. Агрессивные заявления Пхеньяна натолкнулись на не менее воинственные тексты Дональда Трампа (заявившего в том числе, что тогдашний госсекретарь Рекс Тиллерсон попусту тратит время на попытки диалога с северокорейским режимом) и вызвали тревогу Южной Кореи, для которой перерастание словесной войны в настоящую означало бы катастрофу. Непредсказуемость Трампа привела к межкорейским встречным дипломатическим шагам по разрядке напряженности между Севером и Югом, которые были предприняты во время зимней Олимпиады в феврале 2018 года. В том, что касается внутренней политики, в 2017 году Южная Корея явила миру один из самых обнадеживающих примеров заслуженного наказания, которое может понести излишне самонадеянный руководитель государства — в данном случае, правда, речь идет о руководительнице. Конец коррумпированному и деспотичному правлению президента Пак Кын Хе (дочери диктатора Пак Чжон Хи) положил импичмент, ставший следствием массовых мирных протестов населения и продемонстрировавший независимость законодательной и судебной власти от главы исполнительной.
Испания была одним из наиболее успешных примеров демократизации, которая проходила в этой стране на протяжении трех последних десятилетий ХХ века. Однако во второй половине 2017 года там разразился конституционный кризис. Политический стиль Адольфо Суареса, сыгравшего главную роль в демократических преобразованиях в Испании (ему уделено особое внимание в главе о преобразующем лидерстве), отличали терпеливость, внимание ко всем точкам зрения и коллегиальность. Несмотря на собственную консервативность, Суарес добился блестящего успеха, сделав участниками политического и конституционного процесса социалистов и коммунистов и, что особенно важно в свете сегодняшних испанских проблем, своенравные регионы — Каталонию и Страну Басков. В разразившемся в 2017 году кризисе подобный тип руководства отсутствовал и в Мадриде, и в Барселоне. Заявляя о незаконности референдума о независимости Каталонии, объявленного президентом Каталонии Карлесом Пучдемоном, испанский премьер-министр Мариано Рахой основывался на Конституции страны. Однако он не последовал примеру Суареса и не вступил в диалог и переговоры — верной возможности найти способ предоставить Каталонии еще большую автономию и охладить пыл сторонников полной независимости. Для разрешения внутренних каталонских противоречий и примирения между Мадридом и Барселоной нужен был не «сильный лидер», а умелое и гибкое руководство с обеих сторон, образец которого был продемонстрирован сорока годами ранее.
Выборы 2017 года во Франции и Германии укрепили правительство в первой из этих стран и ослабили во второй. Французский президент Франсуа Олланд понимал, что слишком непопулярен, чтобы идти на второй срок, и предоставил возможность занять вакантную политическую нишу Эмманюэлю Макрону. Учитывая тот факт, что Макрон создал свое политическое движение «Вперед!» лишь в апреле 2016 года, его победа на выборах выглядит знаменательной. К тому же Макрон стал самым молодым главой французского государства со времен Наполеона — на момент избрания ему было тридцать девять лет. Он воспользовался слабостью альтернативных кандидатур и обещал руководить в манере, напоминающей Шарля де Голля. Как и первый президент Пятой республики, Макрон явно не считает своей обязанностью лидера принимать решения во всех областях — как он выразился, «я хочу, чтобы президент председательствовал, а правительство правило»[39].