Филипп закашлялся от смеха:
— Какой-то офицер… Как я понял, внезапно приехал домой и застал кого-то у жены. Вот теперь и колотит свою благоверную!.. А тот, я видел только что, как заяц нареза́л по переулку в одном белье!..
Илья прислушался:
— Как кричит, а? Он же ее может убить!..
— Не убьет, она, наверное, больше визжит, чем ей попадает…
— Но человек же она!
— Леший с ними… Скажи лучше, принес что-нибудь хорошее?
— Как же, газеты! На, спрячь их за пояс… Так удобнее…
— А я всегда только за пояс!.. — весело ответил Филипп, затягивая ремень.
— Новости есть?
— Спрашиваешь! Есть, конечно… Та партия листовок пошла по назначению… На ткацкой работницы, знаешь, что говорят? Давайте побольше такой литературы! И, главное, требуют «Скынтею», говорят — это наша совесть! Правда, здорово?! Они там на одном амбаре в своем рабочем районе вывесили две газеты. И что ты думаешь? Весь день они висели! Неплохо, а?! Люди по очереди ходили читать. Понимаешь? Вот это работа!.. И, главное, никто не осмелился их сорвать… Это тоже большой плюс! — Филипп закашлялся:
— Как же!
— Тот номер, что я получил до тебя, был что надо… Во!! — вытянув руку с оттопыренным большим пальцем произнес Филипп. — Благодаря тому номеру на товарной станции «Обор», знаешь, что было? У! Комиссионерская контора хотела уволить несколько бригад. Но там у нас актив — что надо! — Он снова показал большой палец. — И рабочие тут же заявили, что если хоть один будет уволен, все прекратят работу… Вот какой там народ!.. И все это сделал тот номер «Скынтеи»! Так что скажи товарищам, пусть побольше их пекут…
Илья слушал, и счастье заливало его с головой. Вот она, настоящая жизнь! И он с этими людьми в одном ряду. Что может быть прекраснее!..
— Замечательно! — прошептал он. — Я обо всем передам товарищам!
— Так ты слушай же, я главного не досказал, — Филипп взял Илью под руку, но тут же отпустил — кашель душил его. Наконец, он смог продолжать: — Когда хамалы[52] заявили, что если уволят их товарищей, они прекратят работу, один из бригадиров, есть там такой пьянчуга, — всех уверяет, что он социал-демократ, — хотел, понимаешь, сбить людей с толку: дескать, не надо так резко выступать против конторы, нужно и нам идти на уступки. Так знаешь, что ему хамалы устроили? Не поверишь!.. Разукрасили сажей с дегтем, которой мы ящики маркируем… Смеху было, все за животы держались! Теперь его освистывают повсюду… И знаешь, как его прозвали? «Помазанный»! Здорово, нет? Вот какой у нас там народ!
Илья, похлопав Филиппа по поясу, за который были засунуты газеты, сказал:
— И эти свое дело сделают. Там целый комплект. Двести пятьдесят штук!..
— Хорошо!.. Но ты не забудь передать — газет нам побольше надо. Честное слово, не хватает. Ты напомни, напомни там… Объектов у нас много. Товарищи знают…
Филипп снова затрясся, стараясь сдержать кашель.
— А ты побереги себя… Сам весь промок, да и шея вон у тебя совсем раскрыта, — и Томов прикрыл грудь товарища концами шарфа. «Должно быть, у него с легкими не в порядке», — подумал он.
— Пройдет! До победы революции все заживет…
Томов усмехнулся.
— А все же поберегись… К врачу сходи, с этим, особенно в нашем возрасте, шутить не надо…
Филипп хотел ответить, но кашель снова одолел его…
Недалеко от улицы Ромула они расстались. Филипп направился к трамвайной остановке. Томову до дома было не так уж далеко, тем не менее он сделал большой крюк, прежде чем подойти к пансиону мадам Филотти. Довольный встречей с Филиппом, он все же был встревожен — что это за человек в длинном черном пальто? Откуда взялась машина с погашенными фарами?
V
Заримба трудился в поте лица и уже видел себя премьером румынского государства, как это однажды предсказал ему Думитреску. Оттого-то он теперь заигрывал с Думитреску: он был твердо уверен, что с его поддержкой будет легче осуществить любые планы. «Ведь мяснику предназначен пост министра внутренних дел!» — прикидывал Заримба. Однако тут же решал: «А потом и его надо будет к ногтю». Гицэ не мог забыть, что Думитреску не раз называл его горбатым псом. Но сейчас не время! Страна на перепутье. «Настал долгожданный исторический час!» — заметил на днях главнокомандующий легионерским движением Хория Сима, кстати сказать, один из опаснейших соперников Гицэ Заримбы, тоже претендующий на пост премьера страны.
Что же касается самого Хория Сима, то он в эти дни считал, что до его назначения главой правительства остались считанные часы. Тогда он сумеет расправиться кое с кем из членов «Тайного совета», как в свое время фюрер разделался с руководителем штурмовых отрядов Ремом… Смешно подумать, что во главе страны может стоять цирюльник! И к тому же — горбатый!.. Позор для нации! Но с ним справиться нетрудно. Хуже с Думитреску. Этот подозрительно молчит. Но он падок на деньги. Клюнет! А тогда пусть влепит себе пулю в висок, либо совсем стушуется. Кто еще может с ним конкурировать? Миронович — слаб. Придется, видимо, все же послушаться совета господина Маниу и пригласить генерала Антонеску. Он пользуется доверием у помещиков и офицерства. Некоторое время можно будет говорить о нем, как о жертве Карла… Это тоже звучит. Однако и его не следует слишком поднимать на щит. Сейчас, когда его прижали, он лавирует, но неизвестно, как себя поведет дальше… «Капитан» хоть и встречался с ним, но особенно не доверял… так что при всех обстоятельствах надо держать его подальше от легионеров. А для Думитреску появление генерала Антонеску — кость в горле. И если они друг друга возненавидят, так это как раз то, что нужно. Генерал самолюбив и хитер, а Думитреску туп и разбирается только в разделке туш, будь они говяжьи, свиные или человечьи… Во всяком случае, легионерам нужен настоящий генерал. Фюрер тоже противопоставил Гиммлера Герингу и Кальтенбруннера Риббентропу… Так надо сделать и мне: генерала — Думитреску.