Мы увидели светлые воды реки Нерли и тихое зеркало вод омута.
Переезжая мост, где была река ýже, нам было видно вдали, как на зеркальной воде растилались круги, всплески больших рыб.
— Ишь ты, как жерех играет! — сказал мне возчик Павел Батранов, — только как его возьмешь-то? Гляди-ка, на середке гуляет ведь. Леща здесь много… Крупен лещ. Да ведь и неводом не возьмешь. Допрежь здесь лес рос, дубье. Чего в омуте дубья навалено! Казаков неводом пробовал — тридцать рублев за невод-то заплатил — а его там оставил… Рыба-то тоже… поймай ее! А рыбы здесь массая. Матрос приезжал — Бзура, и вот хитрейший: кукелеваном[42] рыбу травил. Много погубил. Продал в город, а от ее и ослепли — наелись да ослепли… Вот ему морду били, вот били!.. Насилу живой ушел. Ослепли — вот что. Дак нет, будя, теперь кукелеваном-то никто и не травит — запретили.
Большое здание мельницы. Шумит вода под колесами, работают на всех поставах. Радостно встретил нас мельник, посмеиваясь:
— Эк, — говорит, — господа, охота, верно говорят, пуще неволи…
На лугу, у дома, к омуту поставили большой стол, покрыли скатертью. Самовар блестел, как какая-то брошка на фоне зеленой травы и окружающего пейзажа. Приятели мои расположились кругом, вынули привезенные закуски, расставляли на столе. Хорошо на природе летом. Несказанная радость входит в душу. Вина не взяли, так как жара — в жару вино невозможно пить.
Василий Сергеевич с серьезным лицом раскладывает удочки с цветными поплавками и говорит сыну мельника Саньке:
— Налови-ка мне пескарей для живцов.
— Да, — говорит мельник, — эва-то вот омутина велик. Дна нет. Мерили бечевкой с камнем — двадцать семь аршин, а дна нет. Бечевки не хватило. Эвона глубина-то какая!.. А на дне-то хозяин живет. Вона когда старики говорили, а им отцы — вся мельница-то в омутину ушла вместе с мельником. Вот она, на дне-то, тама с хозяином ушла. А он-то, сам мельник-то, колдун был, его к себе-то водяной и позвал. Дак вот оно что. Там сом живет, и вот велик! Я-то аренду держу двенадцатый год, а до меня мельник держал двадцать три. Дак он говорил: у кого он взял, тот-то отдал потому мельницу, что у его вот что — как заведет лошадь, пустит вот здесь по лужку-то погулять, ан лошади-то и нет. А кто взял? Сом. Сомов много тута.
— Ну, это ерунда! — сказал Василий Сергеевич. — Неужели сом может лошадь съесть?
— Я тожа думаю — как это, где ж ему лошадь съесть… А говорят. Я ведь его видал разок — в Ильин день. И вот Илья Пророк чего делает. И-и… гроза была, и дождина, прямо плотину промыло. И вот гром гремел. А он, сом, посередке что делал… Хвостом бил по воде, сом-то — я сам видал! И велик, только куда ж — все ж лошадь ему не сожрать… Не иначе, что, полагать надо, что цыгане сказали про сома, а, знать, они лошадей-то и воровали. Вот что!
— Вот так штука, — сказал мой приятель Коля Курин. — Как теперь купаться пойдешь?.. А я хотел искупаться перед чаем. А поди-ка попробуй, — сожрет! Благодарю покорно…
— Ну, чего вы, барин! Не съест, — сказал мельник. — Покупаться можно в рукаве, у колес: там песочек, хорошо! И вода бежит.
— Санька! — сказал он сыну. — Поди покажи барину место, где купаемся.
Николай Васильевич встал и покорно пошел с Санькой.
Через большую плотину — мост. Наложены бревна, перил нет. Через этот помост переезжают помольцы. С этого помоста приятели мои забрасывают удочки в нижний омут. Я посмотрел вниз, видно было, как большие бревна плотины входят в воду. Голавли с черными хвостами, увидев нас, опустились в глубь воды. Вдруг сбоку, где шумят колеса мельницы, за кустами ивняка слышим крик приятеля Коли. Мы все бросились на крик, к колесам! Видим: Коля стоит голый на бережку, а с ним Санька.
— Смотрите, — увидав нас, кричит Коля, — смотрите, что это?
И в пене бегущей воды под колесами кожуха[43] высунулся как какой-то большой темный мешок и ушел под колеса, пропав.
— Он чуть-чуть меня не сожрал, — говорит Коля, с испугом посмотрев на нас. — Вот черт!
— Да ты что дрожишь? — говорит ему приятель Вася Кузнецов. — Не дрожи!
— «Не дрожи»… Посмотрите, что это? Вон он, черт!
Действительно, из-под колес опять показался мешок, и на этот раз ясно было видно, как сом вернул хвостом.
Когда мы спустились к колесам, «мешок» пропал.
42