Она выглядела совсем юной, не старше шестнадцати, и на ней была та же темно-синяя школьная форма, что и на других учениках Ричмондской подготовительной. Ее лицо было очаровательным и милым, но меня оно не на шутку напугало – такое безграничное обожание было на нем написано. Можно было подумать, что для нее мир начинается и заканчивается Стивеном. Совсем как дети в древней легенде о гамельнском крысолове, околдованные мелодиями дудочника, она была загипнотизирована им и готова была следовать за ним в постель, в пропасть или – как в данном случае – в темный угол за забитыми пыльными книгами стеллажами.
Невидимый соглядатай, я все так же пряталась за стеллажом и безмолвно следила за движениями их тел сквозь промежутки между полками. Я видела, как она прижалась к нему, видела, как двигались их губы, обмениваясь неслышными мольбами о глотке воздуха, видела танец их рук. У меня даже перехватило горло, и я непроизвольно подалась вперед, едва не ткнувшись носом в пыльные, пахнущие старой кожей книжные переплеты. Волшебная мелодия их ласк проникала в меня, их незаконное свидание казалось мне сказочным и романтическим, и я, словно добровольный соучастник, не отрывала от любовников взгляда, пока его рука не скользнула под широкие складки школьной юбки, вызвав на лице девушки блаженную гримаску.
Меня словно обдало холодным душем. Я выпрямилась, потом бросила на любовников еще один взгляд, но вместо их тесно сплетенных тел увидела пред собой фотографию, которая лежала у меня в кармане. На снимке обнаженные Стивен и Венди лежали на кровати, укрытые лишь тонкой простыней; ее голова запрокинулась назад, совсем как сейчас у этой безымянной девушки.
Потом я представила белую могильную плиту и короткую черточку между двумя датами.
Не помню, как я оказалась на тротуаре перед библиотекой, каким ураганом вынесло меня из отдела экономики и социологии. Упершись руками в колени, я жадно хватала ртом воздух, задыхаясь, словно только что пробежала пять миль и ни разу не остановилась. Мимо меня шли люди, но сквозь застилающие глаза слезы я видела лишь движение расплывающихся цветных пятен. К моему горю, отвращению и ощущению бессилия прибавилась убежденность, что Стивен не остановится и что пройдет совсем немного времени, прежде чем очередная наивная девчушка прыгнет со скалы, вскроет себе вены, напьется снотворного. Сколько еще жертв потребует эгоистический солипсизм [38] Стивена Хардинга?
«Эй, сестренка, все в порядке?»
Знакомый голос заставил меня резко выпрямиться.
«Коннор? Что ты тут делаешь?»
«Да вот, принес сдавать кое-какие книги. Слушай, ты совсем бледная!» – Озабоченные морщинки у него на лбу лишь подтвердили то, о чем я и так догадывалась: Кейт рассказала тете Дженнет о моем неустойчивом психическом состоянии, а та, в свою очередь, сочла нужным предупредить Коннора, чтобы он присматривал за нервной, эмоционально нестабильной двоюродной сестрой, которая каждую минуту готова забиться в истерике.
Я попыталась улыбнуться как можно убедительнее.
«Со мной все в порядке, должно быть это просто от голода. Я сегодня пропустила ланч, так что…»
«Тогда пойдем вон в то кафе, возьмем сливочный лимонад и чипсы. Я угощаю». – Он обнял меня за плечи и повлек прочь от библиотеки и ее мрачных тайн.
Несмотря на то что Коннор очень старался меня развлечь, я не могла выкинуть Стивена из головы. Его необходимо было остановить. И сделать это должна была именно я. Но как?.. Обратиться в полицию я не могла. Никаких конкретных доказательств у меня не было, а в ситуации «мое слово против его слова» копы скорее поверили бы ему, поскольку наше общество ценит показания двадцатилетних девиц не слишком высоко. Но если я буду бездействовать, еще одна девушка – быть может, та самая, которую я только что видела в библиотеке – может умереть. Я была единственной, кто знал о Стивене и Венди, о Стивене и его пристрастии к малолетним, следовательно, остановить его было моей обязанностью. И дело было уже не в том, чтобы отомстить за Венди – я должна была предотвратить очередную смерть.
38
Солипси́зм – философская доктрина и позиция, характеризующаяся признанием собственного индивидуального сознания в качестве единственной и несомненной реальности и отрицанием объективной реальности окружающего.