(87) Можно было бы сказать и о многом другом, задавшись целью умножать доказательства того, что нет ничего свободного от владычества человека. Но для примера довольно и этого. Нужно, однако, хорошо усвоить то, что достоинство человека не умаляется по той причине, что он появился по порядку последним. (88) И тому свидетельством возницы и кормчие. Ведь первые, следуя за впряженными [в колесницу животными] и оказываясь позади них, с помощью вожжей направляют их, куда захотят, и то пускают их быстрым бегом, то сдерживают, если те бегут быстрее, чем нужно. В свою очередь, кормчие, взойдя на корму, самое последнее место на корабле, — из всех плывущих, можно сказать, лучшие, поскольку весь корабль и все на нем всецело находятся в их руках. Так и человека Творец создал как бы возницей и кормчим, чтобы он держал вожжи и управлял всеми земными существами, взяв на себя заботу о животных и растениях, подобно наместнику первенствующего и величайшего царя.
(89) Когда же весь мир был сотворен в соответствии с природой шестерицы[296], совершенного числа, Отец прославил наступивший седьмой день, похвалив его и назвав святым. Ведь не в одном каком-то городе или стране, но повсюду этот день является праздником, который один в полном смысле слова Достойно назвать общим для всех людей и днем рождения мира. (90) Не знаю, найдется ли кто-нибудь, кто по достоинству смог бы воспеть природу седмицы, поскольку она превосходит всякое слово. Однако не следует хранить молчание из-за того, что она необычайнее всего сказанного о ней, но нужно дерзать изъяснять если не все, и даже может быть не самое главное, то, по крайней мере, доступное нашему разумению.
(91) Седмица говорится в двух смыслах — [мыслимая] в десятерице, которая измеряется только единицей, взятой семь раз, и образуется из семи единиц, и [мыслимая] вне десятерицы, число, возникающее от единицы и соответствующее числам, полученным [шестикратным] удвоением, утроением и так далее[297], что, например, представляет собой шестьдесят четыре и семьсот двадцать девять, первое — соответствующее [шесть раз] удвояемому, начиная от единицы, числу, второе — в свою очередь, соответствующее [шесть раз] утрояемому, каковы шестьдесят четыре и семьсот двадцать девять, первое получено [шестикратным] удвоением, второе — утроением. Не будет лишним рассмотреть каждый из этих случаев. (92) [Всякое] последующее [число в прогрессии] имеет очевидное преимущество, ведь, образуясь от единицы путем последовательного удвоения, утроения и так далее, седьмое число соотвествует кубу и четырехугольнику, поскольку охватывает оба вида бестелесной и телесной сущности, [вид] бестелесной — по [признаку] плоскости, которую задают четырехугольники, а телесной — по [признаку] пространства, которое задают кубы. (93) Верность этого в отношении вышеназванных чисел очевидна. Так, седьмое по счету число, полученное последовательным увеличением от единицы вдвое, то есть шестьдесят четыре, есть [одновременно] четырехугольник, произведение восьми на восемь, и куб — произведение четырех на четырежды четыре. И, в свою очередь, седьмое по счету число, полученное последовательным увеличением от единицы втрое, есть семьсот двадцать девять, — треугольник, получаемый умножением двадцати семи на самого себя, и куб, получаемый умножением девяти на девятижды девять. (94) И всегда если взять седьмое началом вместо единицы и увеличить его по тому же принципу до седьмого по счету, то в результате обязательна получится куб и четырехугольник. Поэтому от шестидесяти четырех в результате [шестикратного] увеличения вдвое получается четыре тысячи девяносто шесть, одновременно четырехугольник и куб, первый имеет своей стороной шестьдесят четыре, а второй — шестнадцать.
296
297