Мы говорим ей:
— Мы будем каждый день приносить вам вязанку дров, а также немного картошки и бобов. Но на все остальное вам нужны деньги. У нас денег больше нет, а без денег в лавку идти нельзя. Если хочешь что-то украсть, надо что-то и купить.
Она говорит:
— С ума сойти, какие вы умные. Вы говорите правильно. Только меня в лавки все равно и не пускают… Но я никогда не думала, что вы способны на воровство.
Мы говорим:
— Почему бы и нет? Это можно считать нашим упражнением в ловкости. Но нам необходимо сколько-нибудь денег. Абсолютно необходимо.
Она некоторое время раздумывает и говорит:
— Пойдите к приходскому священнику, попросите у него. Он давал мне иногда деньги за то, что я показывала ему свою щелку.
— Он что, просил тебя об этом?
— Да. И еще он иногда совал туда палец. А потом давал мне деньги, чтобы я никому не рассказывала. Так вы скажите ему, что вам нужны деньги для Заячьей Губы и ее матери.
Шантаж
Мы идем к приходскому священнику. Он живет в большом доме около церкви. Мы дергаем за шнурок звонка. Дверь открывает старая женщина:
— Чего вам надо?
— Мы хотим видеть священника.
— Зачем?
— Люди умирают.
Старая женщина проводит нас в переднюю и стучит в дверь.
— Святой отец, — зовет она, — тут пришли насчет соборования!
Из— за двери отвечает голос:
— Иду, иду! Скажите им обождать!
Мы ждем несколько минут. Из комнаты выходит высокий худой человек со строгим лицом. Он одет во что-то вроде белого с золотом плаща поверх темной одежды. Он спрашивает:
— Где умирающий? Кто вас ко мне послал?
— Заячья Губа и ее мать.
Он говорит:
— Мне нужны настоящие имена этих людей.
— Мы не знаем, как их зовут. Это слепая и глухая женщина с дочерью, они живут в последнем доме на краю Городка. Они умирают от голода и холода.
Священник говорит:
— Хотя мне ничего не известно об этих людях, я готов дать им последнее помазание. Пойдемте, вы покажете дорогу.
Мы говорим:
— Им еще не нужно последнее помазание. Им нужно немного денег. Мы принесли им дров, немного картошки и сушеных бобов, но больше мы ничего не можем им дать. Заячья Губа послала нас к вам. Вы раньше давали иногда ей немного денег.
Священник говорит:
— Возможно, возможно. Я многим беднякам давал денег. Но не могу же я всех их помнить… Вот, держите!
Он роется в карманах под своей накидкой и дает нам немного денег. Мы берем их и говорим:
— Это немного. Это слишком мало. Этого не хватит даже на одну буханку хлеба.
Он говорит:
— Мне очень жаль, но бедняков слишком много. А прихожане почти перестали жертвовать храму. Всем сейчас трудно. Ступайте, Господь вас благослови!
Мы говорим:
— Мы согласны взять эти деньги сейчас, но завтра нам придется прийти снова.
— Что? Что это значит? Завтра? Я вас не впущу. Убирайтесь немедленно!
— Завтра мы будем звонить, пока вы не откроете. Мы будем стучать в окна, колотить в дверь ногами и всем расскажем, что вы делали с Заячьей Губой.
— Я ничего не делал с Заячьей Губой… Я даже не знаю, кто это такая. Она все выдумывает. Кто примет всерьез россказни сумасшедшего ребенка, дурочки! Вам никто не поверит. Все, что вы говорите, — неправда!
Мы говорим:
— Не важно, правда это или нет. Важно, что это скандал. Люди любят скандалы…
Священник садится на стул и утирает лицо платком.
— Это ужасно. Вы понимаете хоть, как называется то, что вы делаете?
— Да, сударь. Это шантаж.
— В ваши годы… Как это прискорбно!
— Да, сударь, прискорбно, что им пришлось прибегнуть к этому. Но Заячьей Губе и ее матери абсолютно необходимы деньги.
Священник встает, стаскивает свою бело-золотую накидку и говорит:
— Это испытание, ниспосланное Господом. Надо смириться… Сколько вам надо? Я ведь не слишком богат, правда.
— Вдесятеро больше того, что вы нам сейчас дали. Раз в неделю. Мы не просим у вас невозможного.
Он вытаскивает из кармана деньги и дает нам:
— Приходите по субботам. Только не думайте, что я поддался на ваш шантаж! Я делаю это единственно из милосердия.
Мы говорим:
— Конечно, святой отец. Мы от вас ничего другого и не ждали.
Обвинения
Однажды вечером денщик заходит к нам на кухню. Мы не видели его довольно давно. Он говорит:
— Вы идти помогать разгружать машину.
Мы обуваемся и выходим наружу — там, у калитки, стоит легковой вездеход, джип. Денщик дает нам ящики и картонные коробки, а мы носим их в комнату офицера.
Мы спрашиваем:
— Что, офицер приезжает сегодня? Мы еще так и не видели его.
Денщик говорит:
— Офицер нет приезжать здесь зима. Может, никогда. Он не есть счастливый в любви. Может, потом найти другой. Вы забывать, не слушать — такая история не есть для вы. Вы приносить теперь дерево для печка, греть комната.
Мы приносим дрова, растапливаем маленькую железную печку. Денщик открывает коробки и ящики и ставит на стол бутылки с вином, бренди, пивом и разную еду — колбасу, мясные и овощные консервы, рис, печенье, шоколад, сахар и кофе.
Денщик откупоривает бутылку, отпивает и говорит:
— Я греть еда в котелке, на керосинка. Сегодня есть, пить, петь песни с друзья. Мы праздновать победа над врагом. Скоро мы выиграть войну с новый чудо-оружие!
Мы спрашиваем:
— Война скоро кончится?
Он говорит:
— Да, совсем скоро! Зачем вы так смотреть на еда на этом столе? Если вы есть голодный, вы кушать шоколад, печенье, колбаса.
Мы говорим:
— Люди умирают от голода.
— И что? Не надо думать про это. Много людей умирать от голода и еще от разное. Не думать про это. Мы кушать, и мы нет умирать.
Он смеется.
Мы говорим:
— Мы знаем слепую и глухую женщину, которая живет неподалеку отсюда со своей дочерью. Они не переживут эту зиму.
— Это не есть мой вина.
— Нет, это ваша вина. Ваша и вашей страны. Вы принесли нам войну.
— А до войны, тогда как они жить, эта слепая женщина и дочь?
— До войны они жили подаянием. Люди отдавали им старую одежду и обувь, приносили им еду. Сейчас у людей у самих ничего нет. Все бедные или боятся стать бедными. Война сделала их жадными и эгоистичными.
Денщик кричит:
— Не есть мое дело! Мой все равно! Хватит! Молчать!
— Да, вам все равно, а вы едите нашу еду.
— Нет вашу еду! Я брать еду в магазин, в казарма!
— Все, что сейчас на столе, из нашей страны: напитки, консервы, печенье, сахар. Наша страна кормит вашу армию.
Лицо денщика краснеет. Он садится на кровать, кладет голову на руки:
— Вы думать, после война я хотеть еще приезжать в ваш грязный страна? Я много лучше дома! Я жить тихо, делать стулья, столы! Пить вино от моя страна, веселиться с девушки! Здесь все есть недобрые, даже вы, дети! Вы говорить, это есть моя вина. Я могу сделать что? Если я говорить — не хотеть на войну, не идти в ваша страна, меня паф-паф, расстрелять!… Вы забирать все, все на этот стол. Праздник есть конец. Я есть печальный, вы есть очень недобрый ко мне.
Мы говорим:
— Мы не хотим брать все. Только несколько банок консервов и немного шоколада. Но вы могли бы приносить нам, по крайней мере пока стоит зима, сухое молоко, муку и что-нибудь еще.
Он говорит:
— Это я мочь. Завтра вы идти со мной в дом к слепая женщина. Но потом вы не злой ко мне, добрый. Да?