Вслед за Шевыревым и Никитенко с оценкой «Бедных людей» выступил в «Финском вестнике» Ап. Григорьев, развивший здесь более подробно суждения, зерно которых было сформулировано им уже раньше — вскоре после выхода «Бедных людей» — в «Ведомостях С.-Петербургской городской полиции» (1846. 9 февр. № 33).
Григорьев возражал Булгарину, признавая «громадное художественное дарование» автора, создавшего два «в высокой степени интересные» лица, «которым нельзя не сочувствовать», и сумевшего, несмотря на «все однообразие их ощущений», основать на этом «целую внутреннюю драму». Несмотря на общее свое отрицательное отношение к «сентиментальному натурализму» молодого Достоевского, Григорьев высоко оценил ряд образов и эпизодов романа — в частности образ Покровского-отца (восходящий, по его мнению, к бальзаковскому отцу Горио), «эпизод Горшковых», последнее письмо Макара Алексеевича 1 В мае 1846 г. роман прочел Гоголь, писавший А. М. Вьельгорской из Генуи 14 мая 1846 г.: «В авторе „Бедных людей“ виден талант, выбор предметов говорит в пользу его качеств душевных, но видно также, что он еще молод. Много еще говорливости и мало сосредоточенности в себе:
все бы оказалось гораздо живей и сильней, если бы было более сжато».[22] Сам Достоевский 17 сентября писал брату об успехе романа у провинциальных читателей. «Я слышал от двух господ, именно от <…> Бекетова и Григоровича, что «Петербур<гский> сборник» в провинции не иначе называется как „Бедными людьми“. Остального и знать не хотят, хотя нарасхват берут его так…». 26 ноября он же сообщал М. М. Достоевскому: «„Бедные люди“ иллюстрируются здесь в двух местах — кто сделает лучше. Бернардский говорит, что не прочь начать со мной переговоры…». Были ли начаты эти иллюстрации и какова их судьба — неизвестно.
Новая вспышка полемики вокруг «Бедных людей» относится к началу 1847 г., когда почти одновременно появляются годичные обзоры русской литературы за 1846 г. В. Г. Белинского, В. Н. Майкова и Э. И. Губера.
Белинский в статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года» (Современник, 1847. № 1) ограничился кратким отзывом о романе. Назвав «Бедных людей» на первом месте среди «замечательных явлений беллетристической прозы», появившихся в сборниках и журналах, и повторив свое прежнее суждение о «силе, глубине и оригинальности таланта» Достоевского, он сослался на уже появившиеся многочисленные статьи о нем Тем не менее после неуспеха «Двойника», появления разочаровавших его «Романа в девяти письмах» и «Господина Прохарчина» (см. ниже, с. 456, 458) и углубившихся идейно-художественных расхождений с Достоевским, Белинский отнесся к роману заметно строже, чем прежде. Указав, что почти все читатели нашли «Бедных людей» утомительными, критик писал, что роман был бы «безукоризненно художественным», если бы автор «имел <…> предусмотрительность прочистить» его «от излишних повторений одних и тех же фраз и слов», хотя и характеризовал это как «извинительные для первого опыта недостатки».[23]
Критик-петрашевец В. Н. Майков в статье «Нечто о русской литературе в 1846 году» отвел «Бедным людям» и «Двойнику» центральное место. «Главным достоинством» «Бедных людей» он считал «оригинальный прием в изображении действительности», непривычный для публики и поэтому не понятый ею. Достоевский, по мнению Майкова, «упрочивает господство эстетических начал, внесенных в наше искусство Гоголем», но вместе с тем его индивидуальная манера «противоположна» манере Гоголя. «…Гоголь, — писал Майков, — поэт по преимуществу социальный, а г. Достоевский по преимуществу психологический. Для одного индивидуум важен как представитель известного общества или известного круга; для другого самое общество интересно по влиянию его на личность индивидуума <…>. Собрание сочинений Гоголя можно решительно назвать художественной статистикой России. У г. Достоевского также встречаются поразительно художественные изображения общества; но они составляют у него фон картины и обозначаются большею частию такими штрихами, что совершенно поглощаются огромностью психологического интереса». С «поразительно глубоким психологическим анализом» Достоевского Майков связывал то, что после прочтения романа читатель продолжает открывать в нем новые, не замеченные прежде тонкие психологические штрихи; так, он считал, что в глубине души Варвара Алексеевна «томилась преданностью» Девушкина; этим объясняется «холодный деспотизм», сквозящий в ее последних письмах, где она не могла «не вступиться за поруганную самостоятельность своей симпатии».[24] Выдвижение в романе на первое место интереса к человеческой личности и анализа влияния на нее общества верно определяло существенные стороны творческого метода Достоевского, получившие развитие позднее, и могло быть в какой-то мере подсказано Майкову самим автором, с которым критик был близок, и, вероятно, часто беседовал в это время.
Оценку автора «Бедных людей» как одного из крупнейших «талантов» «натуральной школы» Белинский вновь повторил, возражая славянофилу Ю. Ф. Самарину в статье «Ответ „Москвитянину“» (Современник. 1847. № 11; ср.: Полн. собр. соч. Т. 10. С. 257). Вскоре он в последний раз вернулся к развернутому анализу этого романа — в рецензии на первое отдельное издание «Бедных людей» (Современник, 1848. № 1), единственном печатном отклике на него. Белинский писал здесь: «„Бедные люди“ доставили своему автору громкую известность, подали высокое понятие о его таланте и возбудили большие надежды — увы! — до сих пор не сбывающиеся. Это, однако ж, не мешает „Бедным людям“ быть одним из замечательных произведений русской литературы. Роман этот носит на себе все признаки первого, живого, задушевного, страстного произведения. Отсюда его многословность и растянутость, иногда утомляющие читателя, некоторое однообразие в способе выражаться, частые повторения фраз в любимых автором оборотах, местами недостаток в обработке, местами излишество в отделке, несоразмерность в частях. Но все это выкупается поразительною истиною в изображении действительности, мастерскою обрисовкою характеров и положений действующих лиц и, — что, по нашему мнению, составляет главную силу таланта г. Достоевского, его оригинальность, — глубоким пониманием и художественным, в полном смысле слова, воспроизведением трагической стороны жизни».[25]
Готовя в 1847 г. роман для отдельного издания, Достоевский подверг его стилистической правке и сократил длинноты, отмеченные в первопечатном тексте Белинским и другими критиками. Авторской стилистической правке (менее значительной) роман подвергся также в 1860 и 1865 гг. при подготовке Достоевским первых двух собраний его сочинений.
А. И. Герцен в книге «О развитии революционных идей в России» (1850–1851) отнес роман «Бедные люди» к числу произведений русской литературы 40-х годов, проникнутых «социалистическими тенденциями и одушевлением».[26] Близкую оценку «Бедных людей» Герцен дал в письме «В редакцию „Польского демократа“».[27] О горячем сочувствии «Бедным людям» свидетельствуют и воспоминания Чернышевского «Мои свидания с Ф. М. Достоевским».[28]
Н. А. Добролюбов в 1861 г. в статье «Забитые люди» признал вслед за Белинским основной, сквозной мыслью произведений Достоевского «боль о человеке», защиту достоинства и прав человеческой личности. «В „Бедных людях“, — писал Добролюбов, — написанных под свежим влиянием лучших сторон Гоголя и наиболее жизненных идей Белинского, г. Достоевский со всею энергией и свежестью молодого таланта принялся за анализ поразивших его аномалий нашей бедной действительности и в этом анализе умел выразить свой высокогуманный идеал»; «…в забитом, потерянном, обезличенном человеке он отыскивает и показывает нам живые, никогда не заглушимые потребности человеческой природы, вынимает в самой глубине души запрятанный протест личности против внешнего, насильственного давления и представляет его на наш суд и сочувствие <…> от него не ускользнула правда жизни, и он чрезвычайно метко и ясно положил грань между официальным настроением, между внешностью, форменностью человека и тем, что составляет его внутреннее существо, что скрывается в тайниках его натуры и лишь по временам, в минуты особенного настроения, мельком проявляется на поверхности».[29]