Здесь-то и разыгралось 5 и 6 июля 1809 года то решительное сражение, которое так заботливо подготовлял Наполеон. Все его силы были крепко сконцентрированы у него под рукой: в первой линии, справа налево, — Даву, Удино и Массена, во второй линии — Мармон, Макдональд и Бернадотт, позади — Бессьер с гвардией и тяжелой кавалерией; легкая кавалерия Монбрёна прикрывала крайнее правое крыло, легкая кавалерия Лассаля — крайнее левое. Фронт — 150 000 французов — занимал протяжение не более как в 6 километров. Наполеон мог устно отдавать приказания и сразу видеть, что они исполнены; он мог бросать свои резервы всюду, где они оказывались нужными. Напротив, 140 000 австрийцев растянулись более длинной линией; их правое крыло находилось на возвышенности Бизамберг, левое — на северном берегу Руссбаха, от Ваграма до Нейзидля; кроме того, у них не было свободного резерва. Их вождь мог отдавать приказания лишь письменно и не имел возможности быстро убеждаться в том, что они исполнены. Его боевой порядок был эксцентрическим, тогда как боевой строй Наполеона — концентрическим. Правда, линия австрийского огня была гораздо длиннее французской, и огонь был обращен в одну точку, благодаря чему он вначале сильно опустошал более сомкнутые ряды французов.
В полдень Наполеон приказал войскам начать веерообразное наступление, так чтобы корпуса второй линии вступали в интервалы первой линии по мере того, как в ней образовывалось свободное пространство; 11-й корпус, гвардия и конница по прежнему оставались в резерве; развернутая таким образом армия образовала фронт в 14 километров. В семь часов вечера началось сражение; Удино и принц Евгений вместе с Мармоном и Бернадоттом сделали попытку прорвать неприятельский центр, но атака была лишена единства: саксонцы действовали слишком вяло. К ночи войска вернулись на свои исходные позиции.
На следующий день, 6 июля, эрцгерцог Карл перешел в наступление. Он решил отрезать французов от Дуная и острова Лобау; его правое крыло под командой Коловрата и Кленау начало энергично теснить маршала Массена к Асперну. Маршал, раненный за несколько дней перед тем, ехал в коляске; появляясь во всех опасных пунктах, он лишь с трудом мог удерживать своих людей. Саксонский корпус Бернадотта рассеялся; австрийцы подвигались вперед; жители Вены, столпившись на террасах, на крышах и даже колокольнях, махали шляпами и платками и неистовыми криками поощряли своих, будучи уже почти уверены в победе.
Между тем австрийцы обнажили свой центр. Наполеон наскоро сформировал грозную батарею в 100 орудий под начальством Друо и Лористона, чтобы прорвать их фронт. На центр австрийцев была брошена могучая колонна из трех пехотных дивизий под командой Макдональда, поддерживаемая кирасирами Нансути и легкой гвардейской кавалерией. Перед ее атакой ничто не могло устоять — Вельгард и Гогенцоллерн были отброшены назад на целую милю. В то же время Даву, бывший на правом французском крыле и в самом начале битвы подвергшийся энергичному нападению Розенберга, взял верх, занял Нейзидль и готовился охватить и обойти левое крыло австрийцев. «Битва выиграна!» — воскликнул Наполеон, увидев, что Даву приказывает идти в обход, и послал сказать Массена, чтобы тот держался стойко и приказал идти в общую атаку. Он был так уверен в успехе, что велел своему верному мамелюку Рустану постлать на землю медвежью шкуру и проспал несколько минут. Массена снова взял Эсслинг. Даву овладел Ваграмом, — левому крылу австрийцев грозила опасность быть окруженным. Эрцгерцог приказал отступать, и его войска отошли в порядке, будучи хорошо прикрыты кавалерией, расположенной в удобных для обороны позициях.
В 7 часов вечера, когда все было кончено, эрцгерцог Иоанн появился на правом крыле французов. Утром 5 июля брат поспешно призвал его на помощь; эрцгерцог Иоанн выступил в тот же день, но лишь в 11 часов вечера, и ему понадобилось двадцать часов, чтобы пройти восемь миль, отделявших его от поля сражения. Приди он на два часа раньше, он, может быть, изменил бы исход боя.
Такова была знаменитая битва при Ваграме, одна из самых кровопролитных битв наполеоновских войн (каждая сторона потеряла 20 000—25 000 человек) и в то же время одна из наиболее планомерных. Наполеоп уже не так твердо, как прежде, полагался на дух спаянности своей армии. «Это уже не солдаты Аустерлица!» — восклицал он с горечью. Поэтому ему пришлось заменить штыковую атаку канонадой, а эта новая тактика делала сражения более кровопролитными, но ничуть не более решительными.
Даву получил титул князя Экмюльского, Массена — князя Эсслингского, Бертье, который в качестве начальника генерального штаба много способствовал победе, — князя Ва-грамского. Макдональд, Удино и Мармон получили звание маршалов Франции. Но они представляли собою, как говорилось в армии, лишь «разменную монету, на которую разменяли одного Ланна». Наполеон осыпал наградами и похвалами всех, кто сколько-нибудь заметно отличился в этой битве титанов, вплоть до простого рядового.
По существу война могла продолжаться и после этого сражения. Эрцгерцог Карл в порядке отступал через Моравию к Чехии и был в состоянии оказать серьезное сопротивление. Значительная партия убеждала императора Франца бороться до конца. Наполеон имел веские основания избегать нового единоборства с таким упорным противником; победа при Ваграме достаточно обескуражила всех явных и тайных врагов Франции. Было заключено перемирие в Цнайме; затем в Альтенбурге начались переговоры между Шампаньи и Меттернихом. Но требования Наполеона были чрезмерны: он хотел лишить Австрию еще более обширных и ценных провинций, чем те, которые отнял у нее по Пресбургскому миру. Меттерних отказался принять эти жестокие условия; он уступил свое место князю Лихтенштейну и этим отказом приобрел широкую популярность. Русский царь не прислал представителя на Альтенбургский конгресс: он вел войну против воли и не желал даже в малой степени брать на себя ответственность за мир. Ввиду того, что переговоры затягивались, Наполеон решил снестись через голову официальных уполномоченных прямо с генералом Бубной, которого Франц I прислал в Шьнбрунн умилостивить страшного победителя. Условия были несколько смягчены, и мир, наконец, подписан в ночь с 13 на 14 октября 1809 года.
Вепский мир; новые территориальные приобретения Французской империи. По Шёнбруннскому или Венскому миру (14 октября) Австрия лишилась всех своих юго-западных и восточных провинций. Виллахский округ в Каринтии, вся Карниолия, Гориц, графство Монтофальконе, Триест, Рагуза, Фиуме, вся «военная» и «гражданская» Хорватия составили вместе с Далмацией, уступленной еще в 1805 году, Иллирийские провинции. Западная Галиция с Замосцьским округом были присоединены к великому герцогству Варшавскому. Россия получила лишь Тарнопольский округ с узкой полосой в Восточной Галиции. Браунау, Зальцбург и Иннский округ были отданы баварскому королю и включены в состав Рейнского союза. Французский император гарантировал австрийскому неприкосновенность оставленных ему владений тогда как Франц I должен был признать законными все перемены, уже происшедшие и еще предстоящие в Испании, Португалии и Италии. Австрия потеряла 3,5 миллиона подданных. Теперь ее народонаселение состояло лишь приблизительно из 20 миллионов человек, и территория ее была меньше, чем территория Франции при Людовике XVI. Она должна была сократить свою армию до 150 000 человек и уплатить контрибуцию в 85 миллионов. Восставший Тироль был предоставлен своей участи и снова подпал под иго Баварии. Слабый потомок Габсбургов был подвергнут всяческим унижениям: эрцгерцог Антон должен был отказаться от звания гроссмейстера Тевтонского ордена, который был упразднен; крепостные валы Вены, некогда останавливавшие нашествия турок, и укрепления Граца, Рааба, Клагенфурта и Брюнна были взорваны в один и тот же день. Истощенной Австрии в скором времени суждено было обанкротиться; отныне она находилась в полной зависимости от политики Наполеона. Россия, в награду за свое столь неохотно оказанное содействие, получила 400 000 новых подданных — очень скромное вознаграждение, скорее похожее на подачку. Это, конечно, не сделало союз между Францией и Россией более сердечным; царь боялся восстановления Польши и по этому тревожившему его вопросу не мог добиться от Наполеона никакой серьезной гарантии. Французская империя граничила теперь с Балканским полуостровом. Один из концов ее огромного полумесяца достигал залива Каттаро, а другой — почти без перерыва простирался до Данцига. Таким образом, постепенно континент почти весь был заперт для английских товаров. В 1809 году Наполеону казалось, что он не так уж далек от всемирного владычества[55]. «Все должно было подчиниться ему: союзники и враги, глава церкви и короли, его собственные братья и иностранцы».
55
Наполеон уехал из Шёнбрунна ночью на следующий день после подписания договора (15 октября 1809 г.). Дело в том, что он не чувствовал себя здесь в достаточной безопасности. 12 октября, во время смотра, какой-то молодой человек, силившийся пробраться к Наполеону, был быстро оттеснен адъютантом Раппом, который при этом нащупал у него под платьем оружие — длинный кухонный нож. Будучи арестован, он назвал себя Фридрихом Штапсом и сознался, что имел намерение убить императора. Это был юноша, почти ребенок, родом из хорошей семьи, сын протестантского пастора в Наумбурге, тихого и кроткого нрава, но воспылавший непримиримой ненавистью к угнетателю своей родины. Доктору Корвизару было поручено исследовать его умственные способности, но Штапс на осмотре держался так, чтобы его не могли выдать за помешанного. Наполеон сам допрашивал его и предлагал ему помилование; Штапс спокойно заявил, что воспользуется свободой для нового» покушения. Наполеон велел расстрелять его втихомолку, желая сохранить втайне покушение, обнаруживавшее ненависть немцев к нему. Префекту полиции велено было распространить слух, что Штапс был сумасшедшим.