Если бы я писал детектив, я взял бы курс на сенсацию. Преступление совершил бы тот, кого в книге нет. Предлагаю финал одной вещички, которую я обдумывал, когда сам стал жертвой эпидемии.
«— Судя по вашим словам, — удивился я, — вы разгадали неразрешимую загадку. Неужели вам и впрямь известно, кто прикончил сэра Ральфа?
Трэверс Джернингем кивнул. Я снова удивился, заметив, что он не проявляет вполне понятной гордости. Чело его омрачила скорбь. Губы сжались в тонкую линию.
— Знаю, — ответил он.
— Почему же вы так мрачны?
— Потому что преступников нельзя осудить.
— Преступников? Их много?
— Двое. Один держал баронета, другой закалывал.
— Если вы в этом уверены, почему не воздать им по заслугам?
Трэверс Джернингем горько засмеялся.
— Потому что, друг мой, их нет в романе. Они слишком хитры, и не пошли дальше титульного листа. Сэра Ральфа Рэкстроу убили издатели».
Неплохо, а? Но тут же пойдут подражания. Кто-нибудь напишет роман, где преступниками будут Отис и Гудж (отделения — в Лондоне, Харринге и Глазго), а потом затронут и лучшего моего друга, Дж. Б. Стокса, без чьей неустанной поддержки эта книга не была бы написана. И так далее. Копирайт не касается замыслов. А времена для детективщиков тяжкие, и они пожирают любую выдумку, как голодные волки.
Понимаете, убийцу просто неоткуда брать. Было все, что только возможно. Теперь не положишь даже на того, кто дружит с сыщиком. После «Роджера Экройда»[120] такой персонаж очень подозрителен. Доктору Ватсону повезло, он жил в докристианскую эру.
Можно заметить, что до сих пор я говорил об обычном, Расхожем романе. Трэверс Джернингем — еще один из сыщиков-любителей с ястребиным профилем. Нет, дело не в том, что мне лень придумать другого; просто, если нам нужен сыщик-любитель, такой вполне годится. Отойдите от образца, и вы только запутаетесь. Альтернативы ему три:
1) Сухарь,
2) Зануда,
3) Эксцентрик,
и не одна из них мне не нравится.
Сухарь немолод. Он носит пенсне и смешную шляпу. Он часто покашливает. Он суетлив и чопорен. Конечно, загони его в угол, и он себя покажет, но пока не загонишь, с ним скучно.
Но не настолько, как с Занудой. Он раскрывает преступление благодаря тому, что скрупулезно изучил токсикологию или, скажем, вычислил убийцу, потому что тот брахицефал. Держитесь от него подальше.
Эксцентрик — довольно новая выдумка. Он молод, независим, богат, и сыск — его хобби. В Скотланд-Ярде к нему относятся неплохо, он же над ними подшучивает. Иногда инспектор Фарадей качает головой, но рад признать, что Тони Далримпл зря не скажет.
А он так легок, так беспечен. В его устах немыслимы слова: «Холмс, кто совершил это страшное дело?» Насилие над кем-нибудь другим он переносит прекрасно, вид мертвого тела стимулирует его остроумие.
— Значит, это наш добрый старый труп? Так-так-так… Черепушка — к собакам? Ай-я-я-яй! Мамочке бы это не понравилось. Конечно, инспектор, вы заметили, что убийца — торговец, левша, с прямым пробором? Однако наделал он дел!
Неприятный субъект, мне кажется. Но, как ни жаль, популярный. Куда ни взгляни — он.
Лучшие авторы детективов, скажем — Эдгар Уоллес, держатся Скотланд-Ярда. Когда тебя измучил любитель, приятно отдохнуть среди профессионалов. У них есть фон, есть основа. Им веришь. Если бы я не смог отговорить сына, я бы посоветовал ему дать сыщику официальный статус. Тогда за ним (сыщиком, не сыном) стоит Отдел отпечатков, а чтобы злодей не отбыл из Лондона, он может поставить на дорогах три тысячи полисменов.
Конечно, злодей, если надо, ускользнет, но моральная поддержка трех тысяч — тоже не шутка.
Итак, я объяснил Джеймсу, а если хотите — Джону, как быть с сыщиком. Но главное — впереди. Как быть со злодеями?
Разделить их, грубо говоря, можно на три подвида:
1) зловещая личность из Китая, Сиама, Индии (словом — любого места, кроме английского города), которая интересуется сокровищами, похищенными из храма;
2) человек, тридцать лет лелеющий досаду;
3) профессионал.
Что до 1), я посоветовал бы Джеймсу избегать его, пока можно. Мне кажется, зловещие азиаты перенасытили раствор. Кроме того, порождающие их народы стали уж очень обидчивыми. Опиши китайца, и через неделю в издательство посыплются письма, подписанные «Возмущенный кули» или «Многодетная мать из Гонконга». Куда ни ткнись, тебя поджидает Отец семейства с Явы или Любитель честной игры с Тибета.
Однако и 2) не подарок. Наше время так практично, так деловито и трезво. Нам уже не верится, что можно лелеять обиду четверть века. Раньше — другое дело, им не хватало развлечений, а сейчас — и тебе гольф, и теннис, и кроссворды, и машина, и собака, так что маловероятно, что вы таите дурное чувство с ранней весны 1904 года.
Тем самым мы подходим к 3-му подвиду, Профессионалу, или Мастеру.
Душу этого субъекта мне понять не дано. Доводы человека, который скучным дождливым днем отравит дядю, застрелит кузину-другую и подделает завещание, вполне ясны. Он делает дело. У него здравый коммерческий расчет. А профессионалу просто неймется. Деньги у него есть — изумруды Деланси и жемчуг Стойвезантов, похищенный у Монтрезоров, принесли не меньше миллиона. Что же ему нужно? Почему бы не отдохнуть?
Однако не надейтесь вбить ему это в голову. Куда там! Недавно я читал повесть о таком недоумке. Верный ремеслу, он жил в протекающем подвале, у вонючей реки, притворясь, что держит захудалую гостиницу, и с утра до вечера колол дрова на заднем дворе, хотя, если вычесть жалованье служащим, то есть одноглазым китайцам, рябым мексиканцам и глухонемому метателю ножей, у него оставалось два-три миллиона.
Казалось бы, купи яхту, целый флот моторных лодок, дом в фешенебельном квартале, недурную усадьбу, охотничий домик в Шотландии, виллу на Ривьере, конюшню. А хочешь, заведи газету, вдохни новую жизнь в английскую оперу, ставь Шекспира для малоимущих. Так нет же, он жил в каморке, которую заливало каждой весной, только потому, что любил свою профессию.
Просто не знаю, смеяться мне или плакать. Помню одного Мастера, который послал весь штат копать подкоп. И что же? Проникнув в банк, он похитил 12 000 фунтов. Нет, не гиней; фунтов.
12 000! Ну, что это? Примерно столько я получу за этот очерк.
Так что, любезный Джеймс, избегай всех трех подвидов и держись Истинного Чудища. Хорошо оно тем, что от него не надо ждать осмысленных действий. Он — психопат, и способен на все. Человеку с давней обидой можно сказать: «Одумайтесь. Ну, заколете сэра Джорджа, а дальше? Что вы будете делать зимними вечерами?» Мастеру можно указать, что денег и так хватает, зачем зря беспокоиться? Ему самому неприятно, наклеив фальшивые баки, мерзнуть у героя под окном, пуская в щелочку ядовитый газ, или, скажем, лезть на скользкую крышу, чтобы сунуть кобру-другую в каминную трубу. Чудище же можно, похлопав по плечу, напутствовать словами:
— Ну, старик, валяй! Сам разберешься.
Что с ним еще делать?
Зарычав и приветливо скрипнув зубами, оно займется, чем хотело.
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ УВЕСЕЛИТЕЛЬНЫХ САДАХ
Когда историк читает летописи, он печально, если не гневно, думает о том, что драгоценные идеи нередко приходят кому-то в голову, когда мир к ним не готов. Поистине жаль первопроходцев, упустивших свое счастье.
Возьмем испанскую инквизицию. Прохаживаясь по темницам во время утренних пыток, Торквемада[121] заметил в углу мелкого исполнителя. Он сразу понял, что тот печален, и, по своей доброте, спросил, в чем дело.
— Что-то ты скис, Себастьян, — сказал Томас. — Что случилось?
— Да дела…
— Какие еще дела?
— А вот какие, — отвечал служитель, рассеянно раскаляя щипцы на близлежащей жаровне. — Заняться нечем! Нет работы.
120
121