Осел же сие виде, нача в себе глаголати: «Како безумен бых и яко юрод ся сотворих! Почто перваго своего господина премених, у негоже имех житие благо? Ныне же от непостоянства своего зло мя постигло. Пребуду же у сего, да не злейше мне будет!»[1773]
Сице бывают некотории человецы: аще и благо от Господа Бога получают, тем не довлеют себе, но ищут лучших. Посем обретают себе тяжчайшая и от единыя премены входят в другия, злейша себе творят. И потом, раскаявшеся, в недоумение и во отчаяние впадают, проклинающе свое непостоянство.[1774]
Подобне обретается в житии мучителя Дионисия Юнаго.[1775] Сего бо на пути срете некая вдовица и рече ему: «Да во благополучении пребудеши на долгия лета!» Он же вопроси ю о вине глагол сих.[1776] Она же поведа ему:
«За лета многа живущи ми во области Дионисия Стараго. Его же ради злаго жития и мучительства оставих дом мой, исках иного господина. И обретох того злейши перваго.
Посих и сего оставих, шед искати иного, — обретох третияго, злейша обоих первых.
Посем приидох во град сей, идеже ты начальствуеши, чая тя первых лучша быти. Обаче вижу тя и всех злейша и мучителнейша первых. Того ради умыслих пребыти зде, да лютейша тя не постигну».
106. О КОЗЛЕ И О ЛИСИЦЕ[1777]
Некогда иде лисица с козлом искати чреву своему насыщения иди некое приятное напоение. Идущим же им, приидоща к некоему погребу, идеже лежаху многие сосуды с питием. Рече же лисица: «Идем и возвеселимся в погребе сем и, напившеся, возвратимся».
И вшедше, внидоша в погреб, идеже довольно насытившеся. И посем рече лисица козлу: «Время нам возвратитися, да некако пси нас увидят и растерзають, или страж сего погреба увидит нас, — и поймают и убиют. Сего ради стани у прага сего, и аз вспрянув на выю тебе и осмотрю: нет ли кого, иже бы нас могл уловити».
Козел же, не ведая лукавства лисицы, тако и сотвори. Абие лисица ис погреба по нем воспрянув и козлову безумству посмеяся,[1778] а его в погребе без помощи остави.
Тем научая, аще кто ушеса своя предаст ко глаголом лукавых человек, и той в неотемныя беды себе вьвергают и живот свой в нем погубляют.
107. О МЕДВЕДЕ И О ПЧЕЛАХ[1779]
Некогда прииде медведь ко ульям пчельным, хотяше себе сладким медомь насытити. Опровергшу же ему кошницу их, абие нападоша на него пчелы и начаша уязвляти его, яко еле живу ему отбегнути.
Тем научая, яко хотящии похитити имения чюждая сами всегда в напасти себе ввергают и живот свой бедне скончавают.[1780]
108. О ЖЕНЕ И О КУРИЦЕ[1781]
Некая убогая жена[1782] имяше в дому своем курицу предивну, яже госпоже своей на кийждо день даяше златое яице. От сего же жена та зело обогатися, но тем не удоволи. Златолюбием велиим одержима, рече к себе: «Аще ми сия курица на кийждо день дает яйцо златое, вем, яко и тело ея от злата есть. Сего ради имам ю убити и наипаче обогащуся».
И взем нож, и закла ю. Но ничтоже обрете, кроме смраднаго телеси ея.
Тем научая, яко нецыи человецы не довлеют уроками[1783] своими, и ищут высокая[1784] и в тех своих мыслех великое иждивение[1785] творят. Обаче посем лишившеся вся имения своя, ничтоже кроме тщетных труды обретают.
Сице сотвори Дионисий-мучитель.[1786] Ибо той николиже довляше себе данми подданных своих,[1787] но выну тяжтяйшая бремена на ня возлагаше, дондеже погуби[1788] купно подданныя, державство и богатство свое собранное и в нищете последней бедне сконча живот свой. — Плутарх.[1789]
109. О ЛЬВЕ, О КОРОВЕ, О ОВЦЕ И КОЗЛЕ[1790]
Некогда лев сотвори с коровою, овцею и с козломь крепкий соуз, да купно идут на лов и, аще что уловят, на ровныя части[1791] кийждо разделит.
Идущим же им, уловиша елень. И приступи лев, рече: «Первая часть есть моя, зане царь есмь всем зверем. И вторая моя есть, зане в ловлении пред всеми вами превосхожду. И третия часть мне же достоит взяти за труды моя, сотворенная в ловитве. О четвертой же части, аще кто хощет, да сотворим брань со мною, и от пазноктей моих да отъимет».
Тем являя, яко кождому подобает остерегатися союзы или заговоры[1792] составляти с сильнейшим себе, зане силный уловление делит по воли своей. Сие же и о марниях[1793] [1794] и резоимателех[1795] именуется, иже похищают лихвы[1796] от ближних своих вяще жидов и кроме[1797] залогов сугубых клевретам своим в бедах сущим, ничтож взаим дати не хотят.
1773
«Пребуду же у сего, да не злейше мне будет!» — Решение Виниуса: у Саделера и Вондела нет.
1774
И потом, раскаявшеся, в недоумение и во отчаяние впадают, проклинающе свое непостоянство. —
1776
«Да во благополучении пребудеши на долгая лета!». Он же вопроси ю о вине глагол сих. — Этого парадоксального пожелания нет ни в «Театре», ни в «Саде», однако оно присутствует в подобном же рассказе «О держателе злобнем» в «Фацециях», где сюжет не привязан к каким-либо исторический лицам и завершается христиански просветленным преображением тирана: «Слыша сие, оный держатель в страх Божий прииде и нача добродетелно жити» (См.: Державина О. А. Фацеции. М., 1962. С. 54 и 112).
Возможный источник прилога — Валерий Максим. Слова и дела, достойные упоминания. VI. 22.
1777
106. О козле и о лисице. — В основе — басня Эзопа, но с заменой колодца на винный погреб. У Гозвинского — № 3.
В печатное «Зрелище» басня не вошла: лишенная прилога, она дублировалась в «Эзоповых притчах» 1712 г. (№38).
1778
...Козлову безумству посмеяся... — В условиях 1674 г. Виниус убрал из басни осмеяние бороды как свидетельства степенной мудрости и почтенных достоинств и отказался от прилога Мартина Дельрио на тему «седина в бороду — бес в ребро».
1780
...скончавают. — Виниус опустил следовавшее далее продолжение рассказа Геродота о грабителях пирамид (см. №51).
1781
108. О жене и о курице. — Бабрий (123), но в основе — Эзоп. У Гозвинского — «О курице златородной» (№ 132). В издание 1712 г. не включена — возможно, из-за ее прилога.
1782
убогая жена — повествовательный стереотип. В «Театре» 1608 г. нет, у Вондела же нищенка только-только заполучила удивительную несушку.
1790
109. О льве, о корове, о овце и козле. — Басня Федра (1. 5), в основе сюжет Эзопа (см. № 74). В «Театре» и «Саде» в числе персонажей нет козла, прибавленного (вслед Федру) Виниусом, чтобы изначально мотивировать раздел добычи на четыре доли.