Но она день от дне огнем к нему любви палима, что сотворити недоумеваяся и по многих днех в распалении умысли притворною болезнию улучити желание, и яко иначе явити свою страсть и похоть к нему не возможе, и тогда ляже на одре, якобы великим недугом и лютою скорбию[1965] одержима, ни ядый, ни пия, и многи сродники и приятели в печаль приведе, показуя себе, яко последняя страждет. И по прихождении врачев, не могущых помощи, начата советовати, да исповедается пред иереом, да не кроме церковных тайн отъидет. Она же, якобы вину прия умышлению, нача ко своим глаголати, да призовут разсуднаго и добродетелнаго, могущаго сомнения грехов разсудити, а наипаче всех повеле умолити Викентия. Викентий же токмо моление услыша, со тщанием прииде и в храмину к болящей вниде. И вси изыдоша вон. Викентий же нача вещати словеса духовная, к покаянию воставляющая. Она же много стыдом и страстию борима, обаче пресили стыда похоть, нача бо глаголати: «О, любезный мой жалетвенниче, не телом убо аз болю, но помышлением снедаема о красоте твоей, и люблю тя зело. И аще ты не умилосердишися и не даси ми себе насытитися, то, яко видиши, умру. Уже бо лето премину, яко огнем любве к тебе палима, и не точию сие сердце мое сокрушило, но не в получении твоем сама ся хотех убита. Хотех же многажды сказати сие тебе, но возбраняше ми честь твоего звания. И по многом помышлении удобно разсмотрих, еже скорбию желаемое получити. Молю тя, умилосердися надо мною, да наслаждуся твоея доброты, и ты такожде моея красоты, се якоже видиши, колико лепо сие тело мое, и всю себе тебе отдаю». И сия рекши, покрывало тонкое, имже приоблечена, развергши, всю себе обнажи, притягая к себе Викентия. Святый же Викентий устыдеся и удивися таковому распалению и безсрамию и, люте возгнушася, нача плевати и поношати и Божиим Страшным Судом грозити и много наказав, произвести о себе, яко всего себе отдаде Богови, всякаго же любления мирскаго возгнушася. И сия изрек, со тщанием из храмины избеже.
Жена же, яко не получи по хотению своему, умысли лож на святаго сшити и хоте к своим возопити, якобы неудобствова ю силою. Но всевидящее око сего не допусти: точию хоте возопити, и иже в ней ту проклятую волю роди, нападе на ню и нача ю люте мучити злою болезнию. Услышавши же пред храминою бывшии, вскочиша и узреша, яко диаволом мучима, премногих заклинателей призываху и врачев привождаху, но ничтоже успеша. Но той же враг к некоему заклинателю гласом в ней рече: «Из сего моего дому никакоже мя изженете[1966], точию аще приидет человек, иже посреде огня быв и не опалися». О сем предстоящим недоумевающимся и совопрошающимся. И паки демон рече: «Или согласистеся по Викентия послати, той бо человек добрый и премудрый». Возвестиша же сия Викентию и молиша его, да преклонится к милосердию и помолится Богу за ню. Он же много отрицался прииде, и егда во храмину вниде, возопи диавол: «Се прииде, иже во огни быв и не опалися, и прихода его ради не могу зде пребыти!» И изыде, а тело ея наполы мертво остави. И по сем та жена покаяся, Викентия же наипаче в великой чести и славе людие имеша.
КАКО НЕ ТЕРПИТ ВРАГ, ИДЕЖЕ СОЮЗ ЛЮБВЕ
Иде путем некая жена стара, наиде юношу седяща прискорбна зело и держаща на лоне мех[1967], сребра полный. И вопроси его баба она: «Чесо ради прискорбен седиши и о чем печалуеши?» Он же рече: «Сотвори ми сей человек, — имя рек, — многа зла. Аз же за се хощу ему воздати, но не могу. Домышляюся между сим и женою его вражду вложити, но как — не вем, аще убо и диавол есмь, но в словесех не имам художества, не могу сего сотворити, чесого желаю. Вем же, честная жено, яко глаголи твои детелни[1968]. Вдаю ти сребро сие, дабы ты сотворила, якоже ми годе». Баба же присягу от диавола взя, еже сребро ему дати ей: «Аз, — рече, — по воли твоей сотворю».
Тогда она баба нача входити в дом человека того, признася убо и вверися, а и до сего знаема бе ему, и помалу нача жене шептати, глаголя: «Муж, — рече, — твой взаемное обещание от тебе разруши: видех аз, — рече, — некую девицу, к мужю твоему пришедшу, прия некую одежду за дело нечистоты». К мужу же шедши, рече, сказуя: «Егда аз бых у службы Божии и стоях в тайне месте, жена же твоя совещася на осквернение ложа с некоим клириком и назнаменоваше место, где им сшедшися, дело скверное соделати».
Таковый злыя бабы злый начаток свады[1969], егоже всякой злобы художник, диавол, многими лукавыми способы совершити не возможе, сия баба в краткой времени сотвори, купив тайно сама некую одежду и посла к девице. Сия жена узревши, бабы уже словами надхнена[1970], все зло о мужи разумела; и егда на вечери[1971] в печали ясти не хотевшу, мужу впаде в сердце, иже о клирике в сумнение, о немже ему баба сказа, нача помышляти, и оттоле паче велий подзор[1972] над жену возиме. И тако им пребывающим, паки же баба она припаде к жене, якобы ю зело жалея и хотяще видети с мужем во благосоветии, рече: «Знаю таковаго человека, иже направит житие ваше. Аз же хотех вам добра, спрошах его о сем, он же мне сказа, дабы ты у мужа тако могла своима рукама бритвою тайно брады устрищи и те власы в иди мужу да подаси, и оттоле будет блудницы в ненависти имети, а тебе паки зело любити начнет». И жена хотящи, якоже и прежде любовь с мужем имети, положи сие во уме своем и ожидая, егда ляжет на ложи, сие улучити. Баба же прииде к мужу, сказуя, яко жена его, согласившися с клириком, хощет его тоя нощи ножем погубити, да имеет себе в осторожности. Прииде же убо нош, жена его тайно бритву имющи с собою, ляже, муж же лестно[1973] спя. Она же потиху хоте власов устрищи, муж же ухвати за руце, нача вопити велиим гласом. И принесоша светилник, стекоша же ся соседи и сродницы позвани, бысть же распря и ропот великий. Муж хотя жену пред судию вести, сродницы же и соседи не дающе сотворити сего, ведуще житие чистое их. И бысть брань и ропот велий. Видев же сия, диавол рече проклятой оной бабе: «Аз убо демон по естеству и попечение сие имех много лет, како бы мужа сего со женою свадити, — тритцать бо лет сего исках и не улучих, ты же сию брань не во многи дни сотворити возможе. Воистинну имееши особный язык адский и достойна тамо прияти свою мзду». И восхитив ю з душею и телом, занесе во адская места. Сия же вся дадеся уведати некоему священнику, добродетелну сущу, иже пришед научи мужа и жену в первую любовь приити.