Вдруг в печи – что же это? –
В глубине ее где-то
Ярко вспыхнули два огонька,
Два волшебных, живых, золотых уголька,
Два уголька!!
«Вот ты бредила, мать, головешкой, –
Старичок усмехнулся счастливой усмешкой. –
Что ж ты, бабка Авдотья?
Долго кутаться будешь в лохмотья?
Ну, тогда отодвинься и стынь,
Коль из печки не чувствуешь теплого духа».
«Как же! Чувствую!.. Чувствую!.. Сразу – теплынь! –
Отвечала старуха,
То одну, то другую ладонь
Наводя на огонь. –
Не подуть ли, чтоб все разгорелося дружно?»
«Что ты! Что ты! Не нужно!
Угольки тогда могут быстрее сгореть.
Будем греться всю ночь и на угли смотреть!»
Старики у огня до утра согревалися
И всю ночь на огонь любовалися.
А когда же ночная ушла темнота,
То открылося пред старичками,
Что всю ночь проглядели они на кота,
Согреваясь его золотыми зрачками!
Так нашло подтверждение
Чье-то «мудрое» крайне суждение
Среди многих красивых, но шатких идей,
«Как закон, непреложное»:
«Все богатство и счастье бедных людей –
Вера их в невозможное».
Эту сказку с моралью такой «непреложной»,
Но в советские дни оказавшейся ложной,
Я выудил в белой газете.[13]
«Счастье бедных? Цена ему – ломаный грош».
Нет надежды, чтоб лучше жилось им на свете.
Эмигрантам сюжет показался хорош.
Невдомек им, что сказочка эта кусается,
Что уж если кого она близко касается,
То касается собственно их.
– Твоя от твоих! –
Господа беглецы закордонные!
Вашей сказкой бью вам челом.
Это вы же проводите ночи бессонные
В черной скорби, в мечтах о былом.
Там, в краях чужедальних, бродяги бездомные,
«Мемуары» наплакали вы многотомные:
«Полководцев имели… Имели войска…
Уж победа, казалось, была так близка…
Колокольни Москвы из Орла уж видали…
А теперь… Ах, того ли, того ли мы ждали?!»
Безнадежность! Тоска!
Но, одначе,
По газетам по белым выходит иначе.
Манит печка советская. Издалека
В этой печке им чудится два уголька.
«Мать честная! Царица!
Что из этих из двух угольков возгорится?»
Глядь-поглядь, разыгралась фантазия
(Я иные статейки для смеха храню!):
«Вот какие творятся в Москве безобразия!
Власть советская – крышка! – гниет на корню!»
Мужики, мол, теперь спохватилися.
Научили их разуму злые года.
Всюду стоны: «Скорей бы, скорей возвратилися
Настоящие к нам господа!»
Вот, – орут господа из газеты в газету
(«Господа», у которых пристанища нету,
Нету «дома» – усадьбы! – и нет сундука), –
Вот, – орут они, – сколько тепла нам и свету
Посылают российские два уголька!
Вот! «Свершается!..» – «Мы – накануне момента!..»
«Впереди угольки…» – «Ждите добрых вестей!»
Угольки ж, на проверку, не стоят ни шпента.
Это просто вралей патентованных рента,
Брех обычнейший «рижского корреспондента»
Из «Последних (живущих враньем) новостей».