Обоим в «Феврале» судьба сказала: «пас!»
Лишился звания один, другой – лампас.
По человечеству уж мы их пожалеем
На этот раз:
Эй вы, почтенные! Ха-ха! С февральским вас,
С десятилетним юбилеем!!!
Великий подвиг*
(Древнегреческая легенда)
Посвящается Международной организации помощи борцам революции.
Прощался сын с отцом, со старым, мудрым греком.
Прижавши юношу к груди,
Сказал ему отец: «Клеон, мой сын, иди
И возвратись ко мне – великим человеком!»
Прошли года. Вернулся сын к отцу
В наряде дорогом, весь – в золоте, в рубинах.
«Отец, я стал богат. Счастливому купцу –
Не будет равного мне богача в Афинах!»
«Мой сын, – сказал отец, – я вижу, ты богат.
Не говорит, кричит о том твое обличье.
Но ежели б ты стал богаче во сто крат,
Не в этом истинно-бессмертное величье!»
Прошли года. И вновь вернулся сын к отцу.
«Отец, я знанье все постиг в его вершинах.
Мне, как первейшему на свете мудрецу,
Все мудрецы поклонятся в Афинах!»
И отвечал отец: «Ты знанием богат,
Прославлен будешь ты, быть может, целым светом.
Но ежели б ты стал ученей во сто крат,
Величье истинно-бессмертное не в этом!»
Прошли еще года. И в третий раз Клеоы
Вернулся к дряхлому отцу, к родным пенатам[16].
Но не один вернулся он,
А с братом, вырванным из вражьих пыток братом.
«Отец, я услыхал его тюремный стон,
И я ускорил час его освобожденья!»
«Мой сын! Благословен день твоего рожденья! –
Клеону радостно сказал отец-старик. –
Смой кровь с себя, смени истлевшие одежды.
Ты оправдал мои надежды:
Твой подвиг – истинно велик!»
Разговор с редактором по поводу Шанхая*
Скворцов-Степанов мне звонит,
Иван Иваныч мне бубнит,
Редактор-друг меня торопит:
«Брось! Пустяки, что чай не допит.
Звони во все колокола!
Ведь тут какие, брат, дела!»
«Что за дела? Ясней нельзя ли?»
«Шан-хай…»
«Шан-хай!!!»
«Кантонцы взяли!»
«Ур-р-ра, Иван Иваныч!»
«Ур-р-р…»
«Ты что там? Рот закрыл рукою?»
«Не то! Нам радостью такою
Нельзя хвалиться чересчур;
„Известья“ – в этом нет секрета –
Официозная газета:
Тут очень тонкая игра.
Давай-ка лучше без „ура“,
Пиши пером, а не поленом, –
Над нашим „другом“ – Чемберленом
Не измывайсь, не хохочи,
А так… чуть-чуть пощекочи,
Пособолезнуй мягко даже,
Посокрушайся, повздыхай:
„На кой-де леший в диком раже
Полезли, мистер, вы в Шанхай?
Ведь было ясно и слепому,
Понятно мальчику любому…
А вас нелегкая… Ай-ай!
Добро б, какая-либо пешка,
Но вы… По вашему уму…“
Демьяша, злобная насмешка
Тут, понимаешь, ни к чему.
Пусть, очарованный собою,
К международному разбою
Он рвется, как рвался досель.
Не нам, себе он сломит шею.
Ведь он работою своею
Льет молоко на наш кисель:
Сейчас победно флаг народный
Взвился в Шанхае. „Рабства нет!“
А завтра весь Китай свободный
Пошлет нам дружеский привет!
Тогда ты можешь не без шика
Взять с Чемберленом новый тон».
. . . . . . . . . .
Иван Иваныч, разреши-ка
Облечь все это – в фельетон?!
«Дипломатический занавес»*
(Шутка)
«Муссолини утвердил протокол о захвате Бессарабии Румынией. Утверждение бессарабского протокола Италией обсуждалось при последнем свидании Муссолини с Чемберленом».
В паутине
Тайных линий
Подглядели
Мы подмен:
На картине –
Муссолини,
А на деле –
Чемберлен.