Министерство 11 октября, состав которого изменялся пять раз, просуществовало до февраля 1836 года. Герцог де Бройль вышел из кабинета в марте 1834 года. Отставка его вызвана была вопросом об уплате вознаграждения Соединенным Штатам за убытки, причиненные еще во время Империи американской торговле континентальной блокадой (Франция задолжала эту сумму Соединенным Штатам еще со времен Империи). В июле 1834 года подал в отставку Сульт, побежденный интригами Гизо и Тьера, которые терпеть его пе могли. Его преемник, маршал Жерар, согласился принять пост председателя — совета лишь после того, как ему обещали помиловать лиц, арестованных за лионские и парижские восстания. Но когда решено было предать их суду, он вышел в отставку (29 октября 1834 г.).
4 ноября 1834 года подал в отставку весь кабинет. Составилось так называемое «министерство трех дней», павшее при общих насмешках, и прежний кабинет вернулся к власти <с маршалом Мортье в качестве председателя. Маршал, совершенно не умевший говорить с парламентской трибупы, уступил председательство герцогу де Бройлю 12 марта 1836 года, — б февраля, к всеобщему удивлению, министерство осталось в меньшинстве по вопросу о конверсии государственной ренты (оно требовало отсрочки этой меры).
Министерство 11 октября, помимо репрессивных законов, закона об ассоциациях и сентябрьских законов, первое выдвинуло в 1833 году вопрос об укреплении Парижа и в том же году провело законы о департаментской организации и о народом образовании[125].
Единство и долговечность кабинета 11 октября объяснялись присутствием в его среде трех главных вожаков партии сопротивления: Тьера, Гизо и де Бройля. Но герцог де Бройль, человек довольно властного и весьма независимого нрава, «был пе по душе Луи-Филиппу, который с каждым днем все сильнее стремился к установлению личного управления. Тьер и Гизо хотели каждый с своей стороны председательства в совете, и соперничество их честолюбий не давало более возможности держать их в составе одного и того же министерства. Сверх того, опи совершенно различно понимали конституционный режим; отличаясь в равной степени властным характером, они расходились в том отношении, что Тьер был решительным сторонником парламентарной теории, согласно которой король должен стоять вне правительства. Ему приписывается изобретение известной формулы: «Король царствует, но не управляет». В этом отношении Гизо готов был сделать Луи-Филиппу широкие уступки, и потому в конце концов одержал верх над Тьером. Между королем и его министром с 1840 года царило полное согласие. «Это мои уста», — говорил Луи-Филипп о Гизо.
Соперничество обоих честолюбцев нашло отголосок в палате. Большинство разделилось на правый центр с Гизо и доктринерами, левый центр с Тьером и незначительную группу, руководимую Дюпеном, — среднюю партию, занимавшую промежуточное положение между обоими центрами. Оппозицию составляли: либеральная левая, руководимая Одилоном Барро, имевшая почти республиканский характер, несмотря на свое название династической левой, и легитимистская правая, оратором которой был Берье. Господствовавшие среди большинства раздоры и личная политика короля вызвали целый ряд министерских кризисов. Франция имела не меньше шести кабинетов с 22 февраля 1836 года, когда составилось первое министерство Тьера, до 29 октября 1840 года, когда было назначено министерство Сульта — Гизо, сохранявшее власть в продолжение последних семи лет царствования Луи-Филиппа.
Тьер. Тьер дебютировал в качестве журналиста в газете Конституционалист. В 1823–1827 годах он издал Историю французской революции, доставившую ему громкую известность. Он посещал герцога Орлеанского; вместе с Каррелем и Минье он основал в 1830 году газету Насьональ. Когда появились июльские ордонансы Карла X, Тьер составил и первый подписал протест журналистов, а когда он убедился в победе революции, то опять-таки первый выдвинул кандидатуру герцога Орлеанского и поспешил за ним в Нэйи. В награду он получил пост помощника государственного секретаря по министерству финансов в кабинете Лаффита. Он сумел умерить свой либерализм настолько, что мог сохранить свой пост в кабинете Казимира Перье. По смерти последнего он, по желанию короля, получил принадлежавший покойному портфель министра внутренних дел, хотя ему было в то время всего 35 лет. С противниками режима он расправлялся так же энергично, как его предшественник, и во время апрельского восстания 1834 года его видели верхом на коне рядом с генералом Бюжо, бригада которого штурмовала баррикады. Сентябрьские законы были делом его рук.
Тьер обладал необыкновенной хитростью, итальянской гибкостью, утончённой ловкостью, живым и ясным умом, большой трудоспособностью, редким даром приспособления, неутомимой энергией и сверх того необычайным властолюбием. Ламартин в одной из своих речей, произнесенной против Тьера, когда последний в 1840 году вторично занял пост председателя совета, с поразительной рельефностью охарактеризовал эту преобладающую страсть министра. «Вами движет, — сказал он, — беспокойная, ревнивая, неутолимая страсть, которую ничто не в силах удовлетворить и которая ни с кем не хочет ничего разделить… Это — страсть к власти, страсть управлять, управлять одному, управлять всегда, управлять с большинством, управлять с меньшинством, как сейчас; управлять со всеми и против всех; царствовать одному, царствовать всегда, царствовать во что бы то пи стало».
Первое министерство Тьера было недолговечно. Будучи сторонником энергичной внешней политики, он хотел послать в Испанию французскую армию, чтобы поддержать испанских либералов против карлистов. Но король воспротивился вмешательству в испанские дела, и 25 августа 1836 года Тьер подал в отставку.
Моле и личное правление короля. Таким образом, падение Тьера было актом личной политики короля; точно такой же характер носило назначение нового председателя совета министров, Моле (6 сентября 1836 г.). Моле получил портфель иностранных дел; главным сотрудником его был Гизо. Моле, один из фаворитов Наполеона, который сделал его префектом, членом Государственного совета, начальником ведомства путей сообщения и, наконец, министром юстиции, перешел впоследствии на службу к Людовику XVIII и занимал пост морского министра в кабинете герцога Ришелье. С 1822 года он в палате пэров примкнул к оппозиции. В 1830 году Лаффит пригласил его в министерство иностранных дел. Весьма образованный и замечательно умный человек, обладавший твердым и умеренным характером, равно далеким от догматической жесткости Гизо и от оппортунизма Тьера, он имел в глазах Луи-Филиппа то неоценимое преимущество, что выказывал полную готовность проводить его личные взгляды и был убежденным сторонником влияния короля на государственные дела. Так как новый министр не представлял ни одной из существовавших в палате групп, то он сразу был встречен с недоверием.
После страсбургского покушения принца Луи-Наполеона Моле не мог провести закона о выделении дел военнослужащих в особые суды. Эта неудача, затем дурной прием, оказанный палатой закону о назначении удела герцогу Немурскому, отсутствие солидарности между Моле и Гизо — все это привело в апреле 1837 года к распадению министерства. Но король снова поручил Моле составить кабинет, в который вошли Барт, Монталиве и Сальванди.
Коалиция. Таким образом, парламент очутился лицом к лицу не с новым министерством, а с новой политической системой, так как становилось ясно, что Луи-Филипп намерен управлять с помощью палат, но не посредством палат. Так как Моле надеялся, что новые выборы доставят ему покорное большинство, то палата депутатов была распущена 3 октября, но на самом деле оп получил ничтожное большинство всего в несколько голосов.
И вот снова возник конфликт, подобный тому, который произошел в 1815–1816 годах между Людовиком XVIII, Ришелье и «Бесподобной палатой», и возобновилась борьба, между теорией преобладания палаты и теорией преобладания короля. В печати «парламентская» доктрина была формулирована в 1838 году Дювержье де Горанном, бывшим сторон-, ником партии сопротивления, в его книге О принципах представительного образа правления и об их практическом применении. «Если только выборы не являются пустой декорацией, — говорил он, — то необходимо предоставить законна опрошенной нации решающий голос»; «парламенту должно-принадлежать последнее слово». «Замена личного управления парламентским режимом» — гласил лозунг, который Дювержьа де Горанн дал оппозиции.