Бонапартистская партия не существовала при жизни герцога Рейхштадтского[119], имя которого было лишь вскользь упомянуто в ратуше. Лица, занимавшие при Империи высокие посты, поспешили последовать примеру маршалов и большей частью примкнули к Луи-Филиппу, когда убедились, что получат от него те же выгоды, на какие могли рассчитывать в случае восстановления Империи. Что касается рядовых бонапартистов, оставленных на произвол судьбы и лишенных всякого руководства, то одни из них, как и во времена Реставрации, шли за республиканцами и вместе с ними боролись против Июльской монархии, а другие совершенно устранились от политики до того дня, когда Луи-Наполеон, ставший наследником наполеоновских притязаний, организовал свою партию.
Правительственные партии. Первое министерство. Люди, сделавшие Людовика-Филиппа королем, были далеко не единодушны в вопросе о политике, которой надлежало придерживаться. Одни из них, близкие к республиканцам, настаивавшие на необходимости реформаторской и демократической программы, образовали так называемую партию движения. Когда в различных странах Европы вспыхнули восстания, вызванные Июльской революцией, то деятели этой партии потребовали, чтобы Франция, верная своей революционной традиции, выступила передовым борцом за народы против монархов. Лаффит, Лафайет и Одилон Барро были самыми выдающимися представителями этого политического направления.
Но Луи-Филипп не хотел подчиниться этой программе. Напротив, он всеми силами старался успокоить европейских монархов и заставить их возможно скорее забыть о том, что он получил свою корону благодаря революции; все его симпатии были на стороне партии сопротивления которая во главе с Гизо, герцогом де Бройлем и Казимиром Перье полагала, что революция закончилась 9 августа. Тем не менее король еще не смел открыто выступить против передовых либералов; он нуждался в укреплении своей власти и в некотором успокоении волновавшегося Парижа.
Поэтому первое министерство Июльской монархии, составленное с таким расчетом, чтобы удовлетворить честолюбие всех, способствовавших воцарению, представляло кавалькаду весьма странных противоречий. Как это верно было указано[120], в лице этого кабинета мы имеем дело с «длинной афишей, на которой проставлены без указания определенных ролей многочисленные и разнообразные имена, словно для того, чтобы всем и каждому дать гарантии и надежды». Здесь оказались рядом Лаффит, Дюпон де л'Эр, Биньон, геперал Жерар, Моле, барон Луи, Себастиани, Казимир Перье, Дюпен, Гизо и герцог де Бройль. Главное командование всей национальной гвардией королевства было поручепо Лафайету, а Сепская префектура — Одилону Барро. Само собой разумеется, что при таком пестром составе министерство было недолговечно, и сторонники сопротивления подали в отставку в ноябре 1830 года в результате беспорядков, вызванных в Париже подготовкою суда над министрами.
Суд над министрами. Из числа министров, подписавших июльские ордонансы, четверо, а именно — Полиньяк, Пейронне, Шантелоз и Гернон-Рапвиль, были схвачены и посажены в Венсеннский замок. В конце сентября палата постановила предать их суду; по мнению июльских бойцов, сообщники Карла X заслуживали смертной казни. Луи-Филипп, который лично испытывал величайшее отвращение к пролитию крови, и много благородно мыслящих людей в палатах и в стране хотели уклониться от этой бессмысленной мести. Еще в августе де Траси внес в парламент предложение об отмене смертной казни за политические преступления; 8 октября это предложение было возобновлено Кератри и поддержано Лафайетом. Палата почти единогласно вотировала адрес, в котором предлагала королю возможно скорее «взять на себя инициативу этой благодетельной реформы». Луи-Филипп объявил, что высказанное пожелание составляет предмет его сердечных помышлений. Так как министерство предвидело, какой гнев вызовет это предложение в Париже, то 10 октября оно провело закон, назначавший пенсии семьям июльских жертв и открывавший Дворец инвалидов для увечных.
Ничто не помогло. Рабочие предместий, возбужденные несколькими вожаками, двинулись 17 октября в город с криками «Смерть министрам!» и дошли до Палэ-Рояля; 18 октября тысячи исступленных людей с оружием в руках напали на Венсеннский замок, угрожая захватить узников. Они натолкнулись там на генерала Домениля, который объявил, что если они взломают ворота, то он подоясжет пороховой погреб. На следующий день Одилон Барро издал прокламацию, в которой призывал народ к спокойствию, но в то же время называл предложение об отмене смертной казни несвоевременным. Министры, принадлежавшие к партии сопротивления, потребовали увольнения сенского префекта. Тогда Лафайет и Дюпон де л'Эр тоже пригрозили выходом в отставку.
Луи-Филипп еще не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы обойтись без их поддержки; с другой стороны, он полагал, что предоставление всей власти сторонникам партии движения явится наиболее надежным средством для их ослабления; поэтому он решил расстаться с герцогом де Бройлем, Моле, Дюпеном, Гизо и Казимиром Перье. 3 ноября Лаффит составил новый кабинет, в который вошли де Монталиве, маршал Мезон, а немного времени спустя Сульт и д'Аргу. Новый кабинет был отнюдь не более однороден, чем предыдущий, но посредственность коллег обеспечивала преобладающее влияние Лаффиту и Дюпону де л'Эр.
Процесс министров начался 15 декабря в палате пэров, превращенной в верховный суд; он продолжался до 21 декабря. В эти дни народное волнение вокруг Люксембургского дворца не прекращалось; особенно велика была опасность 20, 21 и 22 декабря. Приговор, по которому министры осуждались на вечное тюремное заключение, разъярил толпу. 22 декабря пришлось поставить на ноги всю парижскую национальную гвардию и весь парижский гарнизон. Слушатели Политехнической школы и студенты бегали по всему городу, призывая народ к спокойствию. Эти увещания, твердое и сдержанное поведение войск, уверенность агитаторов в том, что всякая насильственная попытка приведет лишь к бесполезному побоищу, — все это позволило избежать кровопролитного столкновения.
Счастливый исход этого дела, казалось, должен был укрепить положение либералов в правительстве. Но когда опасность миновала и министры были спасены, не было больше нужды церемониться с представителями партии движения. В то время как король в открытом письме благодарил Ла-файета за поданный им во время процесса «пример мужества, патриотизма и уважения к законам», палата, обсуждавшая проект организации национальной гвардии, 24 декабря постановила упразднить пост главнокомандующего, занимаемый Лафайетом. Это решение показалось генералу оскорбительным, и он подал в отставку, даже не дожидаясь передачи закона на рассмотрение верхней палаты. Его уход повлек за собой отставку Дюпона де л'Эр. Лаффит остался единственным представителем партии движения в министерстве.
Антиклерикальная реакция. В этой атмосфере всеобщей сумятицы и своего рода правительственной анархии, порождаемой разногласиями между министрами и королем, сторонники старшей линии Бурбонов, так называемые карлисты, начали поднимать голову. 14 февраля 1831 года они устроили в самом центре Парияса манифестацию по случаю годовщины смерти герцога Беррийского; в церкви Сеа-Жермен л'Оксеруа отслужена была заупокойная месса; в пользу солдат королевской гвардии, раненных во время июльских дней, собирались деньги. Не успела кончиться церковная служба, как явилась толпа, состоявшая главным образом из буржуа. На глазах у национальных гвардейцев, сохранивших полное безучастие, церковь и дом священника были разгромлены в одно мгновение. Затем толпа устремилась к архиепископскому дворцу, который на этот раз удалось отстоять. Но на следующий день принятые меры оказались недостаточными, резиденция архиепископа была совершенно опустошена и одно время можно было даже опасаться за участь собора Парижской богоматери.
Эти события разбудили застарелую ненависть к Бурбонам и повлекли за собой настоящий взрыв ярости против духовенства. Злоба, накопившаяся против Конгрегации в течение предшествовавшего периода, прорвалась теперь наружу. Так как духовенство объявило себя солидарным с легитимной монархией, то буржуазная монархия приняла антиклерикальный и вольтерианский характер. В Лилле, Перпиньяне, Ниме, Дижоне и Арле произошли беспорядки, аналогичные парижским; кресты миссий срубались, а священники подвергались публично оскорблениям. В Париже лилии были соскоблены со всех памятников и даже с королевского герба, а Луи-Филипп не решался открыто присутствовать при богослужении.
119
Сын Наполеона I, имевший до падения Империи титул «римского короля», а впоследствии получивший от своего деда, австрийского императора Франца, титул герцога Рейхштадтского. — Прим. ред.