— О! Это совсем не одно и то же, — возразила она с упрямой гримасой. — Но тем не менее, — добавила, неожиданно повеселев, — я благодарю вас, отец, вы очень добры и любите меня, а если и не хотите исполнить одного из моих капризов, значит, это для вас невозможно.
— Очень рад слышать, дитя мое, что, наконец-то, мне отдает справедливость шаловливая головка, которая находит особенное удовольствие для себя в том, чтобы меня мучить.
Девушка весело расхохоталась, а затем резким и внезапным движением, бросив поводья, обняла руками шею своего отца и горячо поцеловала его несколько раз.
— Что ты делаешь? — вскричал полковник, радуясь и беспокоясь в одно и то же время. — А если Ребекка вдруг понесет?.. Ты расшибешься… Подбери поводья… да подбери же их!
— Ба-а! — произнесла она, смеясь и беспечно тряся своими темнорусыми кудрями. — Ребекка слишком хорошо выезжена и не станет закусывать удила.
Однако девушка все же собрала поводья и покрепче уселась в седло.
— Angelita mia![7] — продолжал отец гораздо строже, чем подобало бы при подобных обстоятельствах. — Ведь ты уже больше не ребенок, тебе следовало бы начать вести себя поразумнее и умерять живость твоего характера.
— Вы браните меня, отец, но за что?.. Неужели за то, что я вас люблю?
— Сохрани меня Бог, дитя мое! Я только делаю тебе замечание, которое считаю вполне справедливым. Если ты сейчас не приучишься сдерживать себя, то в дальнейшем это может принести тебе немало горя и неприятностей.
— Не бойтесь, дорогой отец… Я жива, беспечна, впечатлительна, это правда, но рядом с недостатками у меня есть та родовая гордость, которую я от вас унаследовала и которая защитит меня от многих ошибок.
— Дай Господи.
— Не хмурьтесь же так, отец, из-за пустой глупости, я ведь отлично знаю и всегда помню, что наша семья ведет свой род по прямой линии от мексиканского императора Чимальпопокатцина. На его гербе изображен щит, из которого он появляется в дыму. Вот видите, отец, наш характер не выродился со времен этого доблестного короля, и мы остались такими же твердыми, каким был и он сам.
— Хорошо, хорошо! Я не стану тебя больше бранить, вижу, что это совершенно бесполезно.
Молодая девушка лукаво улыбнулась и только уже собралась возразить отцу, как вдруг на некотором расстоянии впереди кавалькады блеснула и погасла искра.
— Что это такое? — спросил полковник, возвышая голос. Кто-нибудь есть на дороге?
— Я так думаю, полковник, — тотчас же ответил один из слуг, — там кто-то высекал огонь о кремень.
— Согласен, — сказал полковник. — Прибавьте ходу!.. Интересно узнать, кто этот запоздалый курильщик…
Маленький отряд, продвигавшийся до сих пор довольно медленно, пустился вперед полной рысью.
Через четверть часа путешественники ясно услышали сначала стук лошадиных копыт и пискливые и нестройные звуки хараны[8], а затем ветер донес до них припев одной хорошо известной в Мексике песни:
— Браво! — вскричал полковник, подъезжавший в эту минуту к певцу. — Вы, как видно, человек веселый, compadre[10].
Последний, держа во рту маисовую сигаретку, утвердительно кивнул головой и, пробренчав еще что-то на своей харане, забросил ее на перевязи за плечо. И только после этого он, наконец, повернулся к своему собеседнику и, церемонно сняв свою вигоневую шляпу, вежливо сказал:
— Храни вас Господь, caballero! Вы, по-видимому, тоже любите музыку?
— Очень, — отвечал полковник, с трудом сдерживая смех при виде странной личности, представшей перед ним.
Это был высокого роста молодой человек, самое большее двадцати восьми лет, необычайно худой, одетый в рубище, но гордо задрапированный в плащ, первоначальный цвет которого уже нельзя было определить, так сильно он был изношен и затрепан.
Между тем, невзирая на эту видимую нищету и голодное лицо, молодой человек смотрел весело и смело. В его маленьких черных глазках сверкал тонкий ум, а его манеры не лишены были некоторого отпечатка благородства.
Он сидел на такой же, как и он сам, худой и заморенной лошади. О пустые бока клячи колотилась, точно о барабан, прямая шпага, так называемая machete, которую мексиканцы носят постоянно, у него же она была без ножен и продета в железное кольцо.
— Однако поздненько вы разъезжаете, compadre, — проговорил полковник, к которому присоединился его конвой. — По-моему, с вашей стороны очень рискованно путешествовать одному в такое позднее время.
9