К слову, сам Эйкен был небольшого роста, рыжеволосым и веснушчатым.
«Впрочем, – счел нужным уточнить Эйкен, – это ни в коем случае не делало его необщительным. Ибо если мы первоначально встречались как члены редакции Harvard Advocate <…> мы также встречались на танцах в Бэкингем и Браттл-холле <…> Он откровенно признавал необходимость, если ты стеснителен, дисциплинировать себя, чтобы не лишиться некоторых видов опыта, которым сопротивляется твоя природа. Танцы и вечеринки были составной частью этой дисциплины»[60].
Об Аделин Моффэт Эйкен писал, что «она, подобно Цирцее, подвергла Цеце (Tsetse, прозвище Тома. – С. С.) странным превращениям…»[61].
Метаморфоза готовилась незаметно. Эзра Паунд позже говорил, что Элиот «сам воспитал в себе модерниста». Пока что его стихи в Advocate выглядели банальными. В мае 1907 года там была напечатана его «Песня» («Song»), слегка переделанное школьное стихотворение. Новая его версия появилась в ноябре 1908-го. Во всех обыгрывалась тема увядающих цветов. Вглядевшись, правда, можно заметить необычный образ, принадлежащий иной образной системе: Восток сплетал красное и серое, «the East was weaving red with gray». Но увидеть это легче, глядя из будущего…
В сатирическом Lampoon вскоре появилась пародия на это стихотворение, где автор заменил цветы на молочные бутылки: «Пустые бутылки, молочные бутылки, бутылки рассвета…» Молочники забирали по утрам пустые бутылки и оставляли полные на ступенях домов.
Чтобы завоевать популярность у товарищей, Том писал совсем другие стихи – скабрезные вирши, от которых его родители пришли бы в ужас. Не стоит удивляться – ведь речь идет о чисто мужской студенческой компании. Неуверенность прячется за бравадой, почти полное отсутствие опыта – за гротескными образами. Переходный возраст и предчувствие смены эпох.
Эйкен писал о Томе: «Это была первая “великая” эпоха комиксов, Krazy Kat, Mutt and Jeff… также, возможно, самый креативный период американского сленга, и в обоих этих разделах творчества он черпал огромное удовольствие… творческим способностям предстояло, разумеется, найти отражение в поэзии, особенно в “Пруфроке”… Но в более непосредственной перспективе они породили серии комично-непристойных parerga (побочных продуктов. – С. С.), выплескивавшихся спазматически и посвящавшихся совершенно особенному персонажу, на котором пробы ставить негде, королю Боло, не говоря уж о его королеве…»[62]
Боло – африканский король, а его королева обладает грандиозным задом – повод рифмовать queen и tureen («королеву» и «супницу»). Эти стишки можно было распевать на какой-нибудь известный мотив вроде «янки дудл».
Помимо серии о Боло была и другая, о капитане Коломбо (Columbo):
Эти вирши нравились однокашникам Тома, большинство которых тоже происходило из религиозных семей. Из юношеского чувства протеста могло нравиться и религиозное фрондерство – в одном из сюжетов королева Боло лихо отплясывает с кардиналом Виссарионом[64].
Справедливо, наверное, и мнение Р. Кроуфорда: «Связав воедино свои стихи о Боло и Коломбо, он сумел создать абсурдный мужественный эпос, который помог этому юноше (по собственному признанию, остававшемуся девственником) казаться шокирующе искушенным во всем, что касалось секса…»[65]
64
Виссарион Никейский (1403–1472) – византийский митрополит, возведенный в сан кардинала в 1439 году за содействие унии православной церкви с Римом.