Автор книги, посвященной традициям и нравам Гарварда, Дуглас Шэнд-Туччи, пишет о Коупленде как о «очевидно гомосексуальном и горячо любимом гарвардском светоче». Неприятие у Элиота вызывали его тщеславие и агрессивная манера навязывать свои взгляды на литературу. Тот же автор приводит анекдот – когда один из выпускников Коупленда женился, не выпустив никакой посвященной ему статьи или книги, он заметил язвительно, что среди детей других выпускников уже шестеро названы в его честь.
Отрицательно к Коупленду относился и Сантаяна, называя его болтуном. В курсовой работе по его предмету Элиот раскритиковал Киплинга, которого всячески превозносил Коупленд, в основном за то, что его агрессивный стиль порождает все более и более бездарных последователей.
По курсу Коупленда Том получил В+.
Клубы тоже были частью «системы». Помимо в основном студенческих, как Southern Club и Digamma, существовали и клубы, куда входили и преподаватели – например, литературно-ориентированные Signet Society и Stilus Club. Прием в них сопровождался сложным ритуалом. По слухам, кандидат мог подвергнуться «трудным физическим испытаниям». Впрочем, психологические испытания тоже запоминались надолго. Например, комиссия из профессоров – членов клуба, таких как Киттредж, У. Джеймс, Дж. Ройс, Коупленд, напоминающая трибунал инквизиции, могла задавать кандидату один за другим каверзные вопросы, сделать вид, что он явно не подходит, заставить дожидаться окончания «допроса» остальных, а потом ошарашить расстроенных кандидатов сообщением, что они все же прошли испытание.
Хэниэль Лонг, товарищ Тома по редакции Advocate и член клуба Signet, предложил его кандидатуру на заседании 19 марта 1909 года. Оно длились несколько часов. Многие канидутуры были забаллотированы. Но Лонг умел ждать и назвал имя Элиота в самом конце, когда остальные участники устали спорить или осознали, что в списке осталось слишком мало имен.
Через несколько дней «мистер Т. С. Элиот» получил следующее письмо:
«Дорогой сэр!
C большим удовольствием я сообщаю вам о вашем избрании в состав четвертой седмицы курса 1910 г. (Т. е. курса, заканчивающего университет в 1910 г. – С. С.) К вашей инициации, каковая имеет место быть в пятницу вечером, апреля второго числа в семь тридцать, вам надлежит подготовить выступление не менее чем из десяти сотен слов.
Том благополучно прошел инициацию. В завершение церемонии новым членам клуба полагалось выпить из «дружеской чаши» с пуншем. Всем вручалась красная роза, которую следовало хранить (в засушенном виде), чтобы вернуть в клуб после публикации своей первой книги. Роза, возвращенная Томом, до сих пор хранится в клубе как реликвия.
В Signet уже состояли многие его знакомые по гарвардским журналам. Важнее всего было то, что студенты, преподаватели и выпускники прежних лет могли здесь встречаться в неформальной обстановке.
Вскоре Тома приняли также в близкий по профилю Stilus.
Signet мог похвастаться библиотекой, в которой было около 6000 томов. Не обходилось и без застолий – пользовались популярностью шампанское, ромовый пунш, кларет Château la Rose (только в Signet) и сигары марки Romeo and Juliet.
В обоих клубах состоял Пьер де Шеньон Ляроз (1871–1941) – художник, дизайнер, специалист по церковной католической геральдике и сам ревностный католик. Ляроз был автором нескольких великолепных интерьеров в Signet, а также герба с пчелами над парадной дверью. Он был хорошим знакомым философа Сантаяны и брата Тома, Генри. Благодаря ему перед Томом раскрылись двери еще нескольких «хороших домов» – например, салон покровительницы искусств Изабеллы Стюарт Гарднер (1840–1924).
В чисто практическом смысле клубные знакомства помогали публиковаться. Ряд профессоров рецензировал произведения для гарвардских журналов. Выпускники прежних лет нередко работали в крупных редакциях и издательствах. Были и другие «линии взамодействия». Например, в клубе Том познакомился с крупнейшим специалистом по санскриту Чарльхом Рокуэллом Лэнманом (1850–1941). Это способствовало росту его интереса к восточной, особенно индийской, философии и религии. Позже он записался на курс санскрита, который читал Лэнман.