В Гарварде у Тома на всю жизнь выработался интерес к философии. Еще второкурсником он посещал лекции по истории античной философии Джорджа Герберта Палмера (1842–1933). В этом курсе говорилось о Гераклите, Аристотеле, Платоне и Плотине. Ссылки на них кажутся в стихах Элиота само собой разумеющимися. Философские интересы у Палмера сочетались с любовью к литературе. Он коллекционировал издания своего тезки Джорджа Герберта (1593–1633) и устраивал выставки, посвященные «метафизическим поэтам».
Элиот охотно принял «антиромантические» взгляды Палмера: «Великие писатели стараются убрать из поля зрения себя и плоды своего личного воображения. Их письмо становится своего рода прозрачным окном, в котором отражена реальность и через которое читатель видит не их, а то, о чем они пишут. Как много мы знаем о героях Шекспира! И сколь мало мы знаем о Шекспире!»[78]
Со своей стороны и Палмер высоко оценивал способности Тома.
Курс современной философии читал Сантаяна. В творчестве испанца Сантаяны чувствовалось влияние католицизма, хотя он называл себя агностиком. К нему Том относился скептически: «Я никогда не любил Сантаяны, поскольку мне казалось, что его подход, в сущности, женский и что его философия служит, по сути, тому, чтобы показать себя, нежели выразить интерес к предмету. Тем не менее я считаю, что следует прочитать его книгу «Разум в здравом смысле» (первый том «Жизни разума». – С. С.)»[79]. Но Сантаяна мог передать ему свой интерес к Данте. В 1909/1910 году Том записался на другой курс Сантаяны. Интересно, что оценки по философским предметам так и не поднимались у него выше «В».
Среди других предметов, которые изучал Том, наибольшее место занимало «сравнительно-историческое литературоведение» (Comparative Literature). В 1909/1910 году он записался сразу на три курса лекций, которые читал профессор Уильям Аллан Нилсон (1869–1946) – по Чосеру, по истории аллегории и о поэтах эпохи романтизма.
Весной 1909 года Том получил из Европы свои три тома Лафорга. «Когда молодой писатель охвачен первой страстью такого рода, – писал он позже, – за несколько недель он может измениться, почти что претерпеть метаморфозу, из вороха позаимствованных чувств в личность»[80].
Новые его стихи отдавали «лафоргианством». Впрочем, сознательное заимствование, способность намеренно подчиниться чьему-то влиянию, Элиот скоро включил в арсенал своих методов.
Осенью 1909-го он записался на курс Ирвинга Бэббита «Литературная критика во Франции». В Гарварде Бэббит занимал лишь должность assistant professor (помощника преподавателя), но был шире известен публике, чем многие другие гарвардские профессора, за счет публикаций в Atlantic Monthly и Nation. Бэббит получил образование в Гарварде и Париже. В центре его интересов была современная литература, но основой профессиональных знаний служила античная классика. Он знал санскрит и пали и мог читать в подлинниках буддийские и индуистские тексты. Христианином он себя не считал, что в Америке, в отличие от Европы, еще было редкостью.
Благодаря Бэббиту Элиота увлекли новейшие направления французской мысли, которые оказались близки вектору его собственного развития. Например – неокатолическое направление, представленное Шарлем Моррасом (1868–1952), основателем крайне правого движения Action Francaise, и более умеренным философом-неотомистом Жаком Маритэном (1882–1973). Под влиянием Морраса Бэббит называл себя сторонником «аристократической и селективной демократии». Эта идея, по контрасту с радикально-капиталистической американской демократией, оказалась близка Тому[81]. Благодаря Бэббиту он познакомился и с работами Анри Бергсона (1859–1941), философа совсем иного направления – интуитивиста.
В 1909/1910 году Том выбрал также курс по истории английской драмы профессора Бейкера. В нем много говорилось о современниках Шекспира, таких как Бен Джонсон, Кристофер Марло, Уэбстер, Деккер и Хейвуд. И – в весеннем семестре – курс по флорентийской живописи Возрождения, который читал внук философа Эмерсона Эдвард Уолдо Форбс (1873–1969).
В том же 1909/1910 году Тома выбрали секретарем редакции Advocate. Совмещать учебу и общественную активность удавалось не всем. «Тинк» начал учебный год как глава редакции, но ему пришлось покинуть Гарвард из-за провалов с учебой. Перед отбытием он успел, однако, познакомить Тома со стихотворениями Эзры Паунда (1885–1972), которые Элиоту тогда не очень понравились.