Последние несколько дней пребывания Нельсона в Англии пробежали незаметно. 10 сентября они с Эммой обедали в доме занимающего высокое положение в обществе Джеймса Кроуфорда. Эмма захотела, чтобы Нельсон рассказал собеседникам о том, как его приветствовала толпа на улицах, но он перебил ее на середине. "Вам нравится, когда вам аплодируют — вы не можете отрицать это", возразила она. Нельсон поразил гостей своей неожиданной скромностью: "Я принимаю и ценю народное одобрение, но никому не следует ликовать от него; оно слишком ненадежно, чтобы на него полагаться; вполне возможно, что отлив этих чувств будет таким же сильным, каков сейчас прилив". Когда они начали настаивать, то были еще более впечатлены его простодушной решительностью: "Все хором уверяли, что не верят, что такое может случиться с ним, он же казался убежденным в такой возможности, но добавил: ʻПока я жив, я буду делать то, что считаю правильным и нужным; страна имеет право требовать это от меня, но каждому человеку свойственно ошибаться в своих суждениях…ʼ". Впоследствии леди Бессборо так описывала этот разговор: "Он сказал, что только уничтожение вражеского флота принесет пользу. ʻКогда мы встретимся, да пребудет с нами бог, потому что мы не должны будем разойтись до тех пор, пока один из флотов не будет полностью уничтоженʼ. Он надеется вернуться к Рождеству".
На следующий день, будучи дома в Мертоне, Нельсон получил приглашение от принца Уэльского посетить его 12 сентября. Приглашение было неожиданным, но от него нельзя было отказаться. К разочарованию принца, Нельсон оставил Эмму дома и быстро освободился, после чего встретился с лордом Кастлригом, военным министром, и лордом Малгрейвом на Даунинг-стрит. Ожидая приема, он встретил сэра Артура Уэлсли, будущего герцога Веллингтона, предубеждение которого по отношению к Нельсону как самодовольному человеку сначала подтвердилось, а потом рассеялось. В конечном счете, Уэлсли заключил, что Нельсон "действительно был незаурядным человеком".
Приглашенные на обед в Мертон гости — юрист и бывший губернатор Корсики лорд Минто и издатель газеты «Морнинг Кроникл» Джеймс Перри — терпеливо ожидали возвращения хозяина. Сначала Минто не узнал Перри, который был соседом Нельсона, но в ходе светской беседы выяснилось, что они уже встречались. Минто засадил издателя вигов в тюрьму за диффамацию Питта, когда тот обрушился на радикалов в 1793 году. Одним из вмененных Перри преступлений была публикация серии карикатур «Эпиграматика Вакханалиа». Серия вышла после того, как премьер-министр явился пьяным в палату общин в день объявления войны. В одной из карикатур было написано: «Каким странным манером мы испиваем чашу несчастья: В то время как Франция бросает перчатку, Питт выбрасывает нутро[24]». Спустя некоторое время появился капеллан Нельсона Александр Скотт, что, вероятно, смягчило возникшее напряжение. Наконец, опоздав на два часа, прибыл Нельсон. Минто с трудом терпел театральную сентиментальность леди Гамильтон. Она была в слезах, "не могла есть, с трудом пила, почти падала в обморок, и все это за столом". Обед выдался не из приятных.
Пятницу 13-го сентября, свой последний день дома, адмирал провел с Эммой, Горацией, племянниками и племянницами, и убыл поздно вечером. Он был в пути всю ночь и рано утром прибыл в гостиницу Джордж-Инн в Портсмуте. На судоверфи он выяснил, что суда Берри, Дарема и Конна не вполне готовы к выходу в море, и проинструктировал их следовать за ним незамедлительно по мере готовности. Он получил экземпляры сигнального кода сэра Хоума Попхема, посланные ему из Лондона. Это была новая, гибкая система сигнализации, и Нельсон заказал достаточное количество экземпляров для всех судов своего флота. Затем он пробился через ликующие толпы к своей шлюпке и имел обед на «Виктори» с друзьями Питта Джорджем Каннингом и Джорджем Роузом. 15-го сентября «Виктори» вышла в море. На следующий день, к расстройству Нельсона, задул противный ветер.