Теперь Вильнёв имел двадцать восемь линейных кораблей в приемлемом состоянии. Все, что оставалось сделать, по мнению Наполеона, это направиться в Брест, соединившись по пути с пятью кораблями, которые уже вышли из Рошфора, разблокировать Брест и двадцать пять линейных кораблей, находившихся там, и прибыть в Булонь. Но, к ярости Наполеона, Вильнёв остался в Ла-Корунье.
Как в Британии, так и на самом флоте люди ощущали нависшую на ними грозную опасность. Против двадцати одного вражеского корабля в Бресте, плюс двадцати восьми Вильнёва и пяти из Рошфора, британцы могли противопоставить в этот момент только двадцать шесть. "Соединение Враждебнава флота угражает незовисемости Великобритании", писал матрос 1 статьи Джеймс Мартин с линейного корабля «Нептун», только что вернувшегося в Плимут для производства ремонта и пополнения запасов. Он был обеспокоен тем, что "Британский флот был Разсридаточен по розличным Тиатрам, и то немногое, что мы можем рикрутиравать дома — Полная Никампитентность".
Последующие события для Мартина не были ободряющими. «Нептун» был направлен под команду сэра Роберта Кальдера, блокировавшего Эль-Ферроль. Оценив силы Вильнёва, Кальдер счел свои восемь кораблей недостаточными, чтобы запереть противника в гавани, и решил присоединиться к более крупным силам Корнуоллиса у Бреста, что он и сделал 13 августа. Двумя днями позже, к неимоверному облегчению Мартина и его соплавателей, из Вест-Индии прибыл Нельсон с двенадцатью кораблями.
Капитан «Нептуна» Томас Фримантл был старым товарищем Нельсона, служившим под его командой на фрегате в Средиземном море: "Мой корабль был единственным, с кем пообщался Нельсон. Я спустил шлюпку на воду, Проби[2] доставил ему все имевшиеся у меня газеты и поговорил с ним пару минут. Нельсон выглядел неважно, сказал Проби, и передал мне его слова: я едва живой". Нельсон отбыл в Англию для непродолжительного лечения, оставив десять кораблей для подкрепления сил, охранявших подходы к Ла-Маншу.
Кальдера с восемнадцатью кораблями, среди которых был и «Нептун», послали назад к Эль-Ферролю следить за Вильнёвом. Эскадра была уже почти в пределах видимости испанской военно-морской базы, когда во вторник, 20 августа, "на горизонте появился корабль под всеми парусами и подал пушечный сигнал лечь в дрейф". Этим кораблем оказался фрегат «Наяда», доставивший известия о противнике. За несколько дней перед этим, недалеко от Эль-Ферроля, «Наяда» с трудом ускользнула от французского флота, маскировавшегося под британский и использовавшего правильные британские сигналы, запрашивая «Наяду» идентифицировать себя. Французские фрегаты произвели залп по спасавшейся бегством «Наяде». Это не мог быть кто-либо иной, нежели Вильнёв. Но куда он пошел? На самом деле он прибыл в Кадис утром того же дня, 20 августа, чуть не застав врасплох Коллингвуда, но никто в эскадре Кальдера еще не знал об этом. На борту «Нептуна» кэптен Томас Фримантл, матрос Джеймс Мартин и их соплаватели готовились к бою, сознавая, что если их восемнадцать кораблей найдут двадцать восемь вильнёвских, то британский народ ожидает от них уничтожения неприятельского флота или гибели в попытке добиться этого результата.
Весь день 20 августа Наполеон провел в Булони, инспектируя войска и проклиная Вильнёва. Все было готово. Императорская гвардия и кавалерия были с ним. В первой волне десанта 1700 специально подготовленных плавсредств могли вместить 113000 человек и 5600 лошадей. Вторая волна из 590 транспортов — 48000 человек и 3400 лошадей. Наполеон был человеком, чьи приказы выполнялись. Он верил в возможность покорить Британию. Все, что требовалось — это достаточное количество боевых кораблей, чтобы прикрыть его транспорта в течение нескольких дней. С вершин прибрежных дюн император мог без труда разглядеть Англию, и элита «Английской армии» (Armee d’Angleterre), так же, как и он сам, с нетерпением ожидали прибытия флота. Наполеон прибыл в армию в начале месяца и последнюю неделю он каждый день ожидал увидеть на горизонте паруса Вильнёва.
В то самое время, когда император кипел от гнева, Вильнёв отплыл в Кадис. Он одновременно и стыдился отказа от похода в Булонь, и был убежден в правильности своих действий. Он не верил, что его корабли могли бы победить британцев в битве на равных условиях, и опасался того, что может произойти с его моряками в Английском канале. Его экипажи, набранные в Провансе, Аквитании, Андалузии и Галиции, были слабо знакомы с этими опасными водами. Кроме того, здравый смысл подсказывал Вильнёву, что теперь было уже бесполезно следовать планам Наполеона, учитывая, что британцам о них все известно. В Ла-Корунье и Эль-Ферроле его беспокойство усилилось под влиянием своего испанского коллеги адмирала Федерико Гравина, секретные инструкции которого запрещали ему идти в Брест или принимать участие в высадке на Британские острова. Испанский адмирал старался не доводить их разговоры до той черты, когда он будет вынужден открыть карты и отказаться идти на север, а представлял свое нежелание поступить так обычным здравым смыслом. Третьего августа Гравина в самых вежливых и убедительных выражениях проинформировал морского министра Наполеона Дени Декре о том, что, по его мнению, попытка вторжения уже провалилась.