И пойди теперь догадайся, кто и зачем так лихо взывал к духу покойного маршала, что аж с того света он вовсю правил свои мемуары, на редкость чутко улавливая политическую конъюнктуру мирской суеты, чем, к слову сказать, он никогда не отличался и, в общем-то, никогда в том замечен не был!..
Отчасти печальный комизм этой ситуации в том, что из оного явственно вытекает, что Жуков так и не понял, почему после летней Ржевской операции он стан замом Верховного Главнокомандующего, а после зимней первым получил звание маршала![804]
Тем не менее, несмотря на это и невзирая на все неправедные «критические стрелы» в адрес Ржевских операций 1942 г., никакого убоя там не было — была просто страшная война, как ни ужасно писать такие слова.
И поэтому, не обращая внимания на «феноменальные способности» Жукова как с того света править свои мемуары и не стремясь стращать общество на манер вдрызг охамевших псевдоисториков типа Резуна-Брехуна и иже с ним, надо всего лишь честно назвать все равно очень горькие, но подлинные цифры безвозвратных потерь в Ржевских операциях 1942 г.: количество павших в боях за Родину на ржевском направлении в течение 1942 г. вместе с попавшими в плен и без вести пропавшими составило не 1 109 149 человек[805], а 362 664 человека, т. е. более чем в три раза меньше![806]
А если к тому же ориентироваться на такой показатель, как среднесуточные безвозвратные потери — есть и такая горькая строка в военной статистике, — то, учитывая, что все три операции в 1942 г., продолжались в общей сложности 167 дней, это 2172 человека в сутки.
Да, хорошо понимаю, что и одна человеческая жизнь бесценнее любой цифири, но ведь, во-первых, и война-то, подчеркиваю, была страшная, особенно по целям агрессора. А во-вторых, это без малого в 7 (6,985) раз меньше того количества жизней, которые тот же Жуков «укладывал» в землю Германии каждый из 16 дней Берлинской операции 1945 г. Надо полагать, разница-то все-таки ощутима…
В Ржевских операциях Жуков сковывал и постепенно перемалывал не просто абстрактную 1/6 часть всех дивизий вермахта на Восточном фронте, а ударную мощь 31 пехотной и 11 танковых дивизий вермахта[807] (почти столько же рвалось к Москве в ходе гитлеровской операции «Тайфун»), т. е. ударную мощь как минимум 1 018 629 гитлерюг при 15 221 орудии и миномете (в т. ч. и 3875 противотанковых) и 5332 танках! Как можно было, тем более с того света, менять оценки их целесообразности — ведь, не приведи Господь, что было бы, ежели эта сила хлынула бы либо на Москву, либо на Юг?!
Что вообще это за страсть-то такая у некоторых историков охаивать подвиг предков, когда высшими законами сердца и памяти с седых библейских Бремен прописано стоя на коленях чтить память ушедших в Бессмертие ради нашей жизни?!
Неужели ни Жукову, ни другим было (а возможно, и есть) непонятно, зачем на ржевском направлении, особенно в ноябрьско-декабрьской 1942 г. операции, с нашей стороны были сконцентрированы громадные силы — 1,9 млн. чел., 24 тыс. орудий, 3,3 тыс. танков и 1,1 тыс. самолетов, в то время как под Сталинградом 1,1 млн. чел., 15,5 тыс. орудий, 1,5 тыс. танков и 1,3 тыс. самолетов?![808]
Ведь даже выжившие, к сожалению, гитлерюги, и те открыто называют подлинный смысл тех операций. Так, известный германский генерал Курт Типпельскирх накатал свои мемуары еще при жизни Жукова и четырежды Герой Советского Союза вполне мог бы поинтересоваться, сколь же положительно гитлерюга оценил его летнюю Ржевскую операцию (30.07.— 03 08.1942): «Прорыв удалось предотвратить только тем, что три танковые и несколько пехотных дивизий, которые уже готовились к переброске на южный фронт, были задержаны…»[809]
Приводя эту цитату на страницах своей книги «Россия. Век ХХ. 1939 — 1964 гг.», к сожалению, ныне покойный В. Кожинов сопроводил ее таким комментарием: «Танковые дивизии врага потеряли во время тогдашних боев под Ржевом более 80% машин и уже не годились для переброски в направлении Сталинграда и Кавказа»![810] Неужто такое мажет быть непонятно?!
А тот же Х. Гроссман в своей указанной выше книге отмечал, что наступление советских войск под Ржевом во второй половине 1942 г., (июльско-августовское) «должно было помочь Южному фронту (нашему — А. М.) остановить наступление немцев на Сталинград — Кавказ, во всяком случае уничтожить немецкие военные части, которые могли бы быть переброшены на Юг», и что возникшие тогда очень опасные моменты немцам удалось предотвратить только доставкой к Ржеву тех самых трех танковых и нескольких пехотных дивизий, предназначенных для ГА «Юг»![811] Что, и это может быть непонятным?! Но ведь точно такой же смысл был и у ноябрьско-декабрьской операции!
804
Т. е., если следовать его же логике, сие теперь не должно казаться чем-то бесспорным! Так, что ли? Но ведь факт-то бесспорный — Жуков первым был произведен в маршалы, а Сталин зря ничего не делал. За оборону Москвы, например, в т. ч. даже и за контрнаступление под Москвой, Жуков ведь не получил никакой награды, во всяком случае вплоть по Парада Победы было именно так! Подчеркиваю, что Сталин ничего просто так не делал — например, едва ли не весь Генштаб за сторону Москвы получил ордена и медали, а вот Жуков — нет. Забегая вперед, отмечу также, что даже в вопросе о назначении Жукова своим заместителем, а затем и о присвоении ему высокого звания Маршала Советского Союза Сталин не менее принципиально руководствовался тем же дезинформирующим гитлеровское командование замыслом. Проще говоря, активно стимулировал в его сознании убежденность в некоем приоритетом для советского командования значении Западного направления. К слову сказать, именно с этих, практически безукоризненно выверенных пиаровских шагов Сталина зарождались истоки формулы «там, где Жуков, — там Победа». Сталин попросту использовал фигуру Жукова как сильно действующий меченый атом дезинформации.
Впоследствии, сугубо по высшим политическим соображениям, а та страшная война и была сплошь наивысшая политика, Сталин искусно превратил фигуру Жукова в особого национального героя, т. к., искренне отдавая дань исторически беспрецедентным мужеству и героизму русского народа, столь же искренне считал, что поскольку та война была наисмертельнейшим столкновением между Западом и Востоком сугубо цивилизационного, в т. ч. этно-геополитического характера, то и национальным военным героем-символом Победы должен быть именно русский. Абсолютно верная, исключительно уважительная по отношению не только как государствообразующего, но и вынесшему основную тяжесть войны народу — русскому народу — позиция. Именно поэтому-то Жуков и принимал капитуляцию Германии, а затем и Парад Победы, хотя к моменту последнего уже даже и не был заместителем Верховного Главнокомандующего. Как отмечал Главный маршал авиации А. Е. Голованов, «в душе Сталин хотел бы назначить принимать парад Рокоссовского, но умом назначил Жукова». Жуков же, к сожалению, явно не понял кристальной чистоты замысла Сталина, за что вскоре после Победы и напоролся на приказ Верховного о своей нескромности… Сам же Сталин, подчеркиваю это вновь, за Суворова Красной Армии почитал именно Константина Константиновича Рокоссовского.