Беседа Хильды с Сибалдом-Смитом длилась без малого час. Покидая его дом, она испытывала ощущение, что преуспела в своей миссии. Она убедила Себастьяна в принципе согласиться, что с точки зрения его собственных интересов потеря судьей своего положения будет бесполезна. Он пообещал дать указание своим поверенным уладить дело на как можно более взаимовыгодных условиях. Разумеется, он не собирался принимать на веру цифры, которыми напичкала его Хильда (аккуратно выписанную копию своего отчета она заботливо оставила ему), но она заверила его, что «Фарадею и компании» будет предоставлена полная возможность проверить их когда угодно. Ей не удалось вырвать у него окончательное решение, но она и так сделала больше, чем смела надеяться. Он обещал подумать обо всем на свежую голову в свете ее аргументов и прислушаться к совету адвокатов. С этим она отбыла, весьма довольная.
Хильда сочла разумным отказаться от приглашения Себастьяна остаться на обед, но согласилась выпить рюмку шерри, и они расстались добрыми друзьями. Его прощальные слова все еще звучали у нее в голове: «Ты славно поборолась за своего муженька. Надеюсь, он будет стоить твоих усилий. Или он для тебя лишь персональный предмет роскоши, который ты стремишься сохранить?»
Второй раз за последние несколько дней ей намекали, что их союз с судьей, в сущности, основан на общих интересах.
«По крайней мере, — с гордостью размышляла она, — ни у кого никогда не возникало сомнений в том, что я всегда была предана ему».
Вечер в резиденции прошел веселее, чем это бывало в последнее время. Словно уплыла мрачная тень, осенявшая его. По возвращении Хильда перекинулась с судьей несколькими словами наедине, в результате чего ледяное величие растаяло, превратившись в нечто, отдаленно напоминающее обычную человечность. За ужином судья был непривычно разговорчив и несколько раз пошутил насчет одинакового звучания фамилии и названия должности Дерека. Что касается Дерека, то он имел собственные причины быть довольным. Он успешно завершил сонет, для которого нашел два новых и чрезвычайно эффектных сравнения, и получил исключительно длинное письмо от Шилы. Правда, главным образом оно состояло из утомительного пересказа ожесточенного спора между главной медсестрой и заведующим отделением Красного Креста по поводу нескольких пропавших шин Томаса[34], содержание которого для беспристрастного ума не представляло особого интереса, но ум Дерека был в высшей степени пристрастен и юноша чувствовал себя счастливым. Общая атмосфера расслабленности подействовала даже на Сэвиджа, который подавал портвейн с подобострастным радушием. Распространилась ли она на Бимиша, было известно только участникам игры в дротики из ближайшего клуба, куда он удалился уже в начале вечера.
В ту ночь Дерек дежурил во вторую смену. Соответственно он не спал, когда остальные домочадцы только начинали вставать, и к моменту прихода почтальона с утренней почтой уже побрился, принял ванну и оделся. По чистой случайности, разумеется, он оказался в холле, когда под входную дверь просунули письма. Зрелый мужчина не станет специально околачиваться у входной двери в ожидании корреспонденции, даже если он влюблен. Тем не менее Дерек счел это счастливым совпадением, поскольку первым, что он увидел, был лежавший адресом вверх восхитительно толстый конверт, адресованный ему клочковатым почерком Шилы. Он поднял письмо, потом бегло просмотрел остальную почту. Больше для него ничего не было, но он обратил внимание на очень маленький неряшливый пакет из коричневой бумаги, предназначенный судье: адрес был коряво написан на нем печатными заглавными буквами. Дерек с интересом осмотрел его. После эпизода с конфетами все, что приходило по почте судье, вызывало подозрения, этот же пакет по той или иной причине показался ему особо подозрительным. Он пытался расшифровать почтовый штемпель, когда послышались приближающиеся шаги.
Кому захочется быть застигнутым в необъяснимо ранний час за изучением корреспонденции, предназначенной другому человеку? Действуя по наитию, Дерек сунул пакет в карман и был уже на середине лестницы, когда в холле показался слуга. Очутившись в своей комнате, он в первую очередь, естественно, обратился к адресованному ему посланию.
34
Шина для обездвижения нижней конечности с одновременным ее вытяжением, представляющая собой два стержня с гамачками и приспособлением для упора в седалищный бугор; была обязательным медицинским оборудованием в английской армии времен Второй мировой войны.