Король Бела поспешно бежал к границам Австрии, где был захвачен и удержан в плену герцогом Австрийским, a когда наконец был им отпущен, прибыл к королеве своей супруге, затем удалился в Славонию и оставался там вплоть до нападения Кадана.
Опустошив Венгрию по одну сторону Дуная, татары перешли и на другую, когда с наступлением зимы Дунай замерз, и устроили становище между Иаурином и Стригонием. Там и по сей день еще видны рвы и холмы от их пребывания.
Отсюда они жестоко разорили всю задунайскую область грабежом, пожарами и убийствами. Когда они собрались уходить обратно в Татарию, князь Кадан свернул в Славонию, чтобы напасть на короля Белу. Король в ужасе бежал от него к морю, а затем в город Полу. Кадан же, как условился с Батыем, пройдя и опустошив Боснию, Сербию и Булгарию, остановился у Дуная, чтобы дождаться орды императора Батыя.
После ухода Кадана Батый осадил и взял замечательный в то время город Стригоний, населенный разными немецкими, галльскими и италийскими купцами. Так как жители спрятали и зарыли в землю свои богатства, которых добивались татары, то все и были убиты без пощады к полу и возрасту.
Разрушив Стригоний и перейдя Дунай, татары пришли к ожидавшему их войску князя Кадана, а затем наконец по прежней дороге мимо Меотидских болот ушли в Татарию. Татарское разорение и всяческие опустошения продолжались в Венгрии почти два года.
Глава пятая. Как папа Иннокентий IV послал к хану татарскому просить, чтобы он не преследовал христиан, и как хан принял веру Магомета.
Когда татары уходили, вся Европа содрогалась от ужаса, и христианские государи, движимые страхом, стали совместно обдумывать меры, чтобы помешать их новому приходу.
Папа Иннокентий четвертый с Лионского собора, в год господень 1246, послал к татарам брата ордена предикаторов Асцелина со многими другими братьями того же и иных орденов.[133]
Через Германию и Богемию Асцелин прибыл в Брацлав и был с почетом принят Болеславом, князем Силезским и Брацлавским. Оттуда он отправился в Ленчицу и нашел там со своими кров и приют у князя Мазовецкого Конрада. Прибыв затем в Краков, они были ласково встречены и приняты Болеславом Стыдливым, матерью его Гржимиславой и местным епископом Прандотой, были снабжены множеством дорогих мехов, помимо тех, что сами купили на собственный счет, потому что являться к татарским государям без даров нельзя.
Случилось, что у Болеслава Стыдливого, государя Краковского и Сандомирского, был в то время князь Руссии Василько, племянник его матери. Ему они и были поручены и были им привезены в Руссию.[134]
Прибыв в Киев, они приобрели коней, годных к обстановке татарской земли, то есть таких, которые умели бы ногами добывать себе воду и корм из-под снега. Выехав наконец из Киева, они миновали много татарских князей, пока не добрались наконец до хана (cham) или императора татар. Изложив ему послание папы Иннокентия четвертого, они убеждали его признать и чтить единого бога и посланника его Иисуса Христа и не губить род христианский жестокой смертью, как в Польше, Венгрии и Моравии.
Получив ответ, что хан в течение пяти лет не будет нападать на род христианский, они тою же дорогой возвратились к апостольскому престолу с грамотой татарского императора.
В Зерцале историческом Винцентия есть эта история, но читать ее нужно осмотрительно, так как кое в чем она недостоверна.[135]
По уходе христианских послов, прибыли послы саррацинов и стали убеждать татар принять веру магометову, как более легкую, более снисходительную, полную радостей и более соответствующую людям военным. Христианскую веру они порочили, говоря, что это — вера бездельников, глупцов и идолопоклонников, чтущих изображения, тогда как саррацинский закон, полный выгод и удовольствий, силою оружия побеждает все другие религии, чтобы низвергать гордых и налагать дань на униженных.
133
Об этом так же кратко у Длугоша (о. с., VII, стр. 310). Дальнейший рассказ взят из Speculum Historiale Винцентия из Бовэ и основан на сообщении Плано Карпини, к которому и относится маршрут, ошибочно приписываемый Меховским Асцелину.
Этот последний ехал к хану через Сирию и Персию, а не через южную Русь.
Ср. Иоанн де Плано Карпини, История Монгалов, перев. А. И. Малеина, СПб., 1910, стр. 44—46.
134
Василько (Василий) Романович, сын Романа Мстиславича Галицкого, род. в 1203 г. В 1205—1206 князь Владимир-Волынский вместе с братом; в 1209 г. кн. Брестский; в 1209—1212 кн. Бельзский; с 1214 г. кн. Влад.-Вол. совместно с братом, а с 1237 года до кончины (1269) — единолично.
Он был не племянником, а зятем Гржимиславы: его 2-ая жена — княжна Елена польская, дочь Лешка Белого и кн. Гржимиславы Ингваревны луцкой (о браке Лешко см. Длугош, о. с., VI, стр. 209, под 1220 г.), сестра Болеслава Стыдливого. См. Г. А. Власьев, Потомство Рюрика. Материалы для составления родословий, т. II, вып. 1, Пгр., 1918, стр. IX.
135
Винцентий из Бовэ (Vincentius Bellovacensis) ученый доминиканец, близкий ко двору Людовика IX, автор энциклопедии Speculum maius, одной из частей которой было Speculum historiale — Зеркало историческое. Ум. в 1264 г. О нем см. А. И. Малеин, Энциклопедия Винцентия из Бовэ. [Труды Института книги, документа, письма Акад. Наук СССР, т. II. Лгр., 1932, стр. 23—41]; Michel de Bouard, Encyclopedies medievales. Sur la connaissance de la nature et du monde au moyen age. [Revue des questions historiques 58A. no 2 (1 avr. 1930)]; Histoire litteraire de la France, Paris, 1836 т. XVIII, стр. 449–519, статья Daunou).
Полных печатных изданий Зеркал было шесть: четыре — в XV в., одно в XVI в. и последнее в XVII в. (1624 г.). Speculum historiale издавалось отдельно дважды и вообще было наиболее известно. Сокращенные его издания начались с конца XIII в. на разных языках, иногда даже без упоминания автора. Читалось Зеркало историческое еще и в XVII—XVIII вв. (См. А. И. Малеин, о. с., стр. 38.)
Насколько ценилась книга Винцентия в XV—XVI вв., видно, например, из того, что Длугош так описывает драгоценную добычу, захваченную поляками в замке Броднице, после поражения прусских крестоносцев (1410): «много золотых и серебряных вещей, затем превосходные книги, в том числе, отметим особо, пять частей Зеркала Винцентия, затем замечательные картины в золоте и серебре...», а дальше, рассказывая о раздаче драгоценностей королем, опять отмечает, что Зеркало Винцентия досталось краковской церкви (Длугош, о. с., XI, стр. 79; перев. наш).
О баснословности некоторых сообщений Винцентия говорил не один Меховский уже и в XVI в. (См. А. И. Малеин, о. с., стр. 38—39). В нашем случае упрек относится собственно не к нему, а к Плано Карпини. Можно, однако, и самого Меховского тут упрекнуть, если не в баснословности, то в произвольном приукрашении проповеднических успехов миссии, в отличие от его источника, весьма скрытного в этом сюжете.