Понравились варварам доводы саррацинов, прежде всего самому императору Батыю, да и всем татарам, как людям горячим, дерзким и чувственным. Потому они и приняли эту веру, а не другую. Говоря Эисса рохолла (Eissa Rocholla), то есть Иисус есть дух господа, а Магомет — россолла (rossolla), то есть Магомет — правосудие божье, они не захотели принять, дух божий, благословенного Иисуса, учащего духовной жизни, а предпочли «правосудие божье», то есть Магомета, погрязшего в плотских нечистотах, как чувственное животное, которое днем и ночью должно бы, по справедливости, мучиться волею божьею в озере кар.
Итак, с тех пор и поныне они — последователи и поклонники Магомета. Они повинуются пятикнижию моисееву, совершают обрезание, соблюдают свой закон; колоколов не имеют, но ежедневно кричат: Лаи илло иллоло (Lahi illo illoloh), что значит: «Нет бога, кроме единого бога». Они наивно считают себя измаэлитами, происшедшими от Измаила, а христиан называют дзинцис (dzincis), то есть язычниками и гаур (gaur), то есть неверными и лишенными религии.[136]
Как и другие саррацины, они справляют три праздника в течение года. Первый — куирам, то есть пасха приношения в память жертвоприношения Исаака, когда Авраам, отец многих народов, по божьему повелению, собирался убить его и принести в жертву. В этот праздник они приносят в жертву баранов, птиц и прочее.
Другой праздник они чтут, поминая души умерших: посещают могилы своих предков, занимаются делами милосердия и кормят бедных.
Третий праздник справляют они о себе самих и своем благополучии. Чтобы как следует справить первый праздник, они постятся тридцать дней, перед вторым — месяц, перед третьим — двенадцать дней.
Глава шестая. Об обычаях татар и о находящемся в их землях.
Татары чаще всего люди среднего роста, широкоплечие, с широкой грудью и некрасивые. Лица у них широкие с плоским носом, цвет кожи темный. Они сильны, смелы и легко переносят голод, холод и жару.
Верховой езде и стрельбе из лука они предаются с раннего возраста. Все свое возят с собой и, кочуя с места на место, живут в полях с женами, детьми и скотом. У них нет ни городов, ни сел, ни домов.
Насмехаясь над христианами, они говорят между собой: «Не сиди на месте, чтобы не быть в грязи, как христианин, и не гадить под себя».[137]
Перед началом зимы, спасаясь от холода, они уходят к Каспийскому морю, где влияние моря умеряет температуру, а к лету возвращаются в свою область.
Некоторые из них распахивают и засевают просом одну две или три полосы длиною в три-четыре югера и больше. Из проса они готовят кушанья и баирам (bairam), то есть тесто. У них нет пшеницы, нет и никаких овощей, но много мелкого и крупного скота, а в особенности коней и кобылиц, служащих им и для езды и для пропитания. Они делают лошадям надрезы и раны, а кровь употребляют в пищу вместе с просом или отдельно. Мясо крупного и мелкого скота и конину они едят в полусыром виде. Лошадей, издохших накануне, просто или даже от болезни, они охотно употребляют в пищу, вырезав только зараженное место. Пьют воду, молоко и пиво, сваренное из проса. Воду турки и татары называют су: иногда татары говорят суга (suha), и это значит вода. Пиво же просяное или сделанное из проса они зовут буза (buza), а русские — брага (braha). Особенно они ценят молоко комиз (komiz), то есть кислое, потому что оно будто бы и укрепляет желудок и действует, как слабительное. На пирах и принимая гостей они пьют араку (araka), то есть перебродившее молоко, удивительно и быстро опьяняющее.[138]
Они не воруют и не терпят воров в своей среде, но жить грабежом, разоряя соседей, для них — величайшее удовольствие и доблесть.[139] Они не знают ни ремесл, ни денег, а меняют вещи одни на другие. Впрочем, в Заволжской орде стали теперь входит в оборот аспры — серебряные турецкие оболы, а в Перекопской орде принимаются дукаты. В Ногайской орде обменивают вещи на вещи.
Татары хитры и вероломны с чужими, но между собой и со своими весьма честны.
Одежду они носят обычно из войлока и белой шерсти, грубо и просто сделанную. Больше всего они любят опончи, а в произношении этого слова в начале ставят и, говоря иопончи, а не опончи. Это — плотный белый несшивной плащ, очень удобный для дождей и на реке.
Страна их — равнина, без гор и деревьев, изобилующая лишь травой. Дорог у них нет, нет и лодок, а путь свой они считают днями. Так, земля заволжских татар, от реки Волги до Каспийского моря, простирается приблизительно на 30 дней самой быстрой верховой езды.
136
Эти и вышеприведенные арабские и турецкие слова переданы и фонетически и по смыслу почти правильно.
Арабская фраза «нет божества, кроме аллаха» точнее была бы в такой транскрипции: «ла илаха илла ллаху; Эисса рохолла значит «Иисус сын божий». Османское слово гяур образовалось из арабского кафир, т. е. неверный, неблагодарный (Радлов II, 1545). Дин-сыз (dzincis Меховкого) — тур., значит неверный (без веры).
В сообщении о праздниках и постах не все точно. Под именем куирам’а, очевидно, разумеется курбан-байрам, действительно связанный с памятью жертвоприношения Авраама (по корану жертвою был не Исаак, а Измаил). Тридцатидневный пост предшествует празднику ураза-байрам (1-го числа месяца шавала), бывающему за два месяца до курбан-байрам.
С благодарностью отмечаем, что в данном случае и в ниже следующих лексических объяснениях мы пользовались любезной помощью сотрудника Академии Наук СССР проф. В. И. Беляева.
137
Заимствуя это место, Герберштейн так его передает: «... иногда, рассердившись на детей и призывая на них тяжкое несчастие, они обычно говорят им: «чтоб тебе, как христианину, оставаться всегда на одном месте и нюхать собственную вонь» (о. с., стр. 143—144. Перев. А. И. Малеина).
139
Герберштейн, придерживаясь обычного у него полемического тона по адресу Меховского (но не называя его, как и часто), особенно подчеркивает вторую половину фразы, подвергая некоторому сомнению первую (о. с., стр. 144).