В большой комнате было прохладно, как и положено в храме. Вышедшему навстречу высокому человеку он сказал:
— Я тщательно все обдумал и наконец сделал выбор.
— Это очень серьезное решение.
— Я думал и о других путях, как вы советовали. Но этот для меня единственно возможный.
— У вас не должно быть никаких сомнений.
— У меня их нет и никогда не будет. Я могу быть полезен.
— Можете. Что ж, я выполню свое обещание, время пришло. Ждать вам придется недолго
— Спасибо.
Дорога к дому (по крайней мере, так он его называл) была неблизкой. Он ехал вдоль берега, слева лежало море. С одной стороны показался Блэкрок-парк, с другой — Блэкрок-колледж, и он почувствовал, что успокаивается. В гавани (некогда Кингстаун Харбор, теперь Дан-Лаогэр) сверкало солнце. Монкстаун-роуд. Где-то здесь был бар, в котором работал его сосед Ларри, существо, обходившееся без фамилии. Священник. Святое слово, святое дело. Джордж-стрит. Нижняя. Верхняя. Саммерхилл-роуд. Улица Гластьюл. Сандикоув-роуд. А вот и залив Скотсманз, гавань Сандикоув. Одна из башен, построенных Питтом[200] для защиты британской земли. «Скоро галлов парусина выжмет сок из Апельсина!»[201] Ничтожные последствия для такого мощного вторжения. Сморщенный апельсин. Все здесь уменьшается в размерах, приобретает сладость. Но пора возвращаться в горький мир. Он свернул вправо на Альберт-роуд.
Домик был небольшой, ухоженный, недавно покрашенный (из-за соленого морского ветра красить приходилось часто). Над темно-коричневой крышей с криками кружила чайка. Он открыл дверь. Из комнаты мистера Салливана, когда-то служившего в Замке[202], раздавался громкий кашель. В уютном, волглом запахе холла ощущался смутный хлебный привкус. Стоячая вешалка, барометр. На стенах аляповатые картинки: «Святое Сердце»[203], «Пресвятая Дева Мария», «Св. Антоний»[204], «Цветочки»[205]. Их автор каждый вечер спускался в подвал отеля «Ормонд» и среди пышущих жаром труб, напоминавших питонов, корпел над своими агиографическими[206] творениями. Время от времени какой-нибудь уважающий искусство официант приносил ему бутылку пива.
— Миссис Мадден, я дома, — крикнул он. Слово это уже не казалось ему неестественным и вынужденным. Скоро он будет еще в большей степени дома. Миссис Мадден (пышногрудая, с шальными глазами) вышла из кухни, отирая руки о передник.
— Сразу подавать?
— Одну минуту, схожу напишу письмо и тотчас спускаюсь.
— Только не задерживайтесь. Я ставлю на огонь. Она отправилась к своим сковородкам, а он поднялся по лестнице. На стенах вдоль лестницы висело еще несколько религиозных картинок, на этот раз итальянских: смуглый Христос, лишившаяся чувств Мадонна. Фотография покойного папы Иоанна[207]. Он вошел в свою гостиную (она же спальня). Окна ее выходили на парк Данд-ли, на озерцо, по форме напоминавшее ладонь. За парком виднелась Бреффни-роуд, а за ней — море. На стенах вместо картинок висели карты городов. Масштаб был очень мелким, и, чтобы прочесть название улицы, приходилось пользоваться лупой. Все города находились по ту сторону так называемого «железного занавеса».
Что ж, он работал, зарабатывал, но по сути дела — убивал время. За несколько недель, проведенных в Долфине, почти все его деньги растаяли, и пришлось зарабатывать преподаванием иностранных языков в небольшой частной коммерческой школе, отыскавшейся в Бутерстауне. Он экономил на еде, пил дешевое пиво. За все это время у него не было ни одной женщины. Словом, убивал время. Он уселся за маленький столик, достал бумагу, шариковую ручку и написал несколько строк, отвечая на объявление в «Тайме». Поставил дату, но адрес не указал. Он написал: «Я жив. Мне уже почти не страшно. Поместите точно такое же объявление в „Тайме“ ровно через год, к тому времени я совсем перестану бояться. Я сообщу вам свой адрес, и вы сможете прийти». Он подписался. Пусть видят, что подпись настоящая. После обеда он отправится в гавань и убедится, что его письмо действительно оказалось на борту посудины, плывущей в Англию. Вот и пришлось вспомнить старые хитрости. Но скоро они понадобятся для гораздо более интересного дела.
В тот день, когда он встречал их в дублинском аэропорту, лил страшный дождь. Прошло уже больше года, и для него это время было отмечено возобновлением работы, дисциплиной и послушанием. Объявление они дали день в день, он тотчас откликнулся, но они сообщили, что встреча немного откладывается, поскольку сразу выехать они не могут. Он улыбнулся, вспомнив свое облегчение и в то же время досаду. В конце концов, у них он числился мертвым. А ведь он сам говорил как-то, что возрождение возможно только после смерти. Он поднял воротник плаща и поплотнее укутал шею шарфом: для недавно оправившегося от простуды погода была не самой лучшей. Объявила, что самолет на десять минут опаздывает. Он заказал в баре двойное ирландское виски. Неожиданно он увидел отца Берна. Тот приехал из Корка навестить внучатого племянника. Старик был по-прежнему неравнодушен к ирландскому виски, антисемитский пыл его поубавился. Куда нас заведут эти экуменические[208] новшества, совершенно неизвестно, но мы же должны идти в ногу со временем, верно, мой мальчик? А что, этот твой дружок, любознательный такой, прости его, Господи, как его, Хопер, Рэйпер? Хильер сказал, что Роупер написал ему из Восточной Германии. С женой они одно время жили порознь, но теперь сошлись. На большевиков работает, как я тебя понял? Господи, что за мир! Он и мальчишкой был безбожником — все его наука. Минутку, — сказал Хильер.
Самолет спустился с небес. Зонты у входа в аэровокзал. И вот… Придется преодолеть смущение.
— Надо же, — сказал Хильер, — боялся. Даже сейчас слегка побаиваюсь. Мне есть за что просить прощения.
— Думаю, нам тоже, — сказал Алан. — Между прочим, вы почти не изменились. Разве что похудели.
Алан превратился в рассудительного молодого человека. От сигареты он отказался. Что касается Клары, то она была по-прежнему красива.
— Где вы собираетесь остановиться?
— В «Грешаме». Неплохой отель?
— Роскошный. Одни кинозвезды и прочая элита. Я там даже выпить не могу себе позволить. На бесконечной ленте приплыл багаж.
— У нас только по одному чемодану, — сказал Алан. — Мы всего на пару дней: у Клары скоро свадьба.
Хильер прислушался: екнет ли сердце, но тут же усмехнулся над собой.
— Что ж, как говорится, одному не страшно, а двоим веселей. Кто он? Клара зарделась.
— Скульптор. Но вполне обеспеченный, поверьте. Лондонский муниципалитет заказал ему скульптурную группу, символизирующую всеобщее образование. У него большие перспективы, честное слово.
— Честное слово, — повторил за ней Хильер, поднимая новенький чемодан из свиной кожи, — у меня и в мыслях не было, что он женится на вас из-за денег. Алану он нравится?
— Охотников до денег было предостаточно, — сказал Алан, — но этот парень мне понравился.
— Кто будет посаженым отцом?
— Можете смеяться, — ответил Алан, — но одно время мы всерьез подумывали просить об этом вас…
— Ну уж нет.
— …Но Хардвик настаивает на том, что это его забота. Джордж, я хотел сказать: наверное, теперь его надо называть по имени. Сейчас каникулы, и мы живем у него в Суррее. Хороший парень, правда, чересчур много смеется. Но, с другой стороны, у него есть причины для веселья: его назначили председателем комиссии, представляете!
200
Питт — Уильям Питт Младший (1759—1806), английский государственный деятель, стремившийся к объединению Апглии и Ирландии. Один из злейших врагов революционной Франции, опасаясь вторжения которой, строил многочисленные оборонительные сооружения. Возглавляемое им правительство подавило восстание в Ирландии в 1798 г. и в 1801 г. ликвидировало ее автономию.
201
«Скоро галлов парусина выжмет сок из Апельсина!» — намек на «защитника протестантской веры» штатгальтера Голландской республики Вильгельма III Оранского (William of Orange, 1650—1702, orange по-английски — апельсин), который в июле 1690 г. наголову разбил высадившиеся в Ирландии войска изгнанного из Англии короля-католика Якова II Стюарта.
202
Замок — Дублинский замок, бывшая резиденция английского вице-короля; ныне —место инаугурации президента Ирландии.
203
«Святое Сердце» — один из наиболее популярных у католиков культов. Поводом для его основания послужили видения ирландской монахини Маргариты Марии Алакок (1647—1690), которая утверждала, что видела кровоточащее сердце Христа в его отверстой груди.
204
«Св. Антоний» — Антоний Египетский (ок. 251—356), аббат, основатель монашества. С 286 по 306 г. жил отшельником в пустыне, где подвергался искушениям.
205
«Цветочки» — собрание рассказов о жизни Св. Франциска Ассизского (1181—1226), составленное в первой половине XIV века.