— О, остроумно! — хихикнул Ганниболд, спеша навстречу новым гостям.
Пришли корреспонденты «Тайм» и «Ньюсуик», а также «Нью-Йорк таймс», «Глоуб» и «Лос-Анджелес таймс». Среди гостей были архиепископ Фоули, а также монах-доминиканец с детским лицом и в белой рясе, чье имя Нил не расслышал. Рядом с писаной красавицей из «Самого главного»[62] остальные женщины казались среднего рода, и это впечатление, возможно, было и не таким уж обманчивым. Аскью явился настоящим сюрпризом.
— Знакомая фамилия, — сказал Аскью, когда Ганниболд представил ему Нила.
— Я давно в журналистике, — ответил Нил, однако замечание Аскью показалось ему лестным не в последней степени потому, что епископ сделал его явно не просто так.
— «Увядание духовенства», — припомнил Аскью.
— Вы читали?
— Целый сборник неубедительных аргументов. Вы этого добивались?
Неужели Аскью пытается унизить его похвалой? Нил писал эту книгу, свою единственную книгу, пребывая в восторженном убеждении, что ее выход взорвет общество. Никакого взрыва не произошло. Удалось распродать всего пять тысяч экземпляров. Больше книг Нил не писал. Кто читает книги?
— Ваше преосвященство, расскажите про Форт-Элбоу.
— Вы хотите купить церковь?
Аскью заставляли избавляться от церковной собственности, объединяя приходы.
— Разве такой подход лишен благоразумия? — спросил Нил.
— Возможно. Если принимать текущее положение дел как окончательное.
— Но вы не принимаете?
— Ни в коем случае.
К ним подошел Ганниболд, вокруг собрались гости. Аскью оттеснил хозяина на вторые позиции.
— Что вы думаете о шумихе вокруг Фатимы? — спросил Ганниболд.
Аскью опустил подбородок.
— Шумихе?
— Ну, о сокрытии третьей тайны, — выпалил Ганниболд.
— Третью тайну обнародовали в двухтысячном году. Целиком и полностью. Прочитайте книгу кардинала Бертоне.
— Но тут напрашивается вопрос.
— И какой же?
Ганниболд натянуто произнес:
— Можно ли верить тому, что было сказано в двухтысячном, в две тысячи седьмом?
Аскью рассмеялся, весело и непринужденно.
— Если вы не верили церкви в двухтысячном, не верьте ей и в две тысячи седьмом. За логическим пояснением отсылаю вас к мистеру Адмирари.
Нил поймал себя на мысли, что он вовсе не против роли арбитра в логических спорах. А кто бы на его месте отказался? Кроме того, они с Аскью будто превратились в союзников. Нил слушал, как епископ со Среднего Запада расправляется с вопросами, отражать и парировать которые становилось все труднее. Захватывающее выступление. Нил так и сказал об этом Аскью, когда они наконец остались одни.
У Аскью был стакан апельсинового сока, у Нила — стакан виски, не разбавленного ни содовой, ни льдом.
— Пресса никогда не меняется? — спросил епископ.
— То есть?
— Зачем вам враждебность и скептицизм?
— Чтобы докопаться до ответов.
— Но ведь у вас не получается.
— Сегодня не получилось.
Епископ Аскью кивнул.
— Может быть, я куплю церковь, — сказал Нил.
— Если я выставлю ее на продажу.
Почему-то Нилу показалось, что этого не произойдет. Они вместе спустились в лифте.
— А вы не задержались в гостях, — заметил Аскью.
— Не люблю групповуху.
Ой! Но епископ или не понял слов, или оставил без внимания.
— Если хотите поговорить серьезно, приходите в дом Святой Марфы. Вопрос важный.
Они выбрали день и время. Провожая взглядом такси Аскью, Нил ощутил прилив надежды. Неужели благодаря епископу из Форт-Элбоу осуществится его мечта о сенсационном материале?
VII
«Габриэль Фауст — искусствовед»
— Скажи ему, что мы помолвлены, — предложил Рей Синклер, когда Лора предупредила, что у ее брата Джона не должно возникнуть на их счет никаких подозрений.
— Рей, а разве мы помолвлены?
— Париж стоит мессы.[63]
— Парис хотел любой ценой получить Елену Троянскую.[64]
Не так давно они посмотрели фильм «Отныне и во веки веков», и Рею очень понравился ответ Лорейн Прюитту, когда тот сказал, что их отношения ничуть не хуже брака. «Они лучше», — сказала Лорейн. И это стало своеобразным девизом, объединившим всю радость и печаль их связи.
— Не лучше, — сказал теперь Рей, и его слова не требовали разъяснений.
Лоре хотелось радоваться, быть польщенной, но в предложении Рея прозвучала нотка цинизма. Предложил бы он что-либо подобное, если бы она не настояла на передышке в отношениях на все время визита брата? И разумеется, Лоре хотелось знать, как отреагирует Нат на их намерение пожениться. У нее не шло из головы замечание босса о женщинах и Честертоне. Выйдя замуж, она, конечно, вряд ли захочет и дальше служить его помощником. Ее местом станет дом, целью жизни — воспитание детей. Как женщине Лоре нравилась такая перспектива, но после бурной и захватывающей работы у Ната роль жены и матери виделась резким скачком вниз по части статуса.
63
Эти слова якобы произнес в 1593 году будущий французский король Генрих IV, отказываясь от протестантской веры в пользу католической, чтобы взойти на французский престол.