Тайна семьи. Все эти предки, о которых Джон понятия не имел. Он еще знал имена дедов и бабок, а что было до них… Мысль о безымянных поколениях, уходящих к заре истории, наполняла могучим смыслом понятие преемственности жизни. Стоило какому-нибудь одному звену в этой длинной цепочке не сложиться, и они бы с Лорой не появились на свет. Теперь их осталось только двое, и если сестра не выйдет замуж и не родит детей, род оборвется.
Джон дремал, стараясь не отвлекаться на неудержимо притягивающие взор пустые фильмы, которые крутили на экранах. В голове сменяли друг друга бессвязные обрывки воспоминаний об Америке. Кручек. Джон улыбнулся. Молодые священники снисходительно относились к старшему поколению: в конце концов, оно оказалось замешано в неразбериху, последовавшую за Вторым Ватиканским собором. Но были и непоколебимые столпы, как Кручек.
— Вы преподавали философию? — спросил у него Джон.
— Да, я вел несколько курсов.
— И каких же?
— Ну, обычных для семинарии. Тех, которые больше никого не интересуют. Хуже того, я был томистом.
— И это после Лувенского университета?
— В наши дни можно быть кем угодно после чего угодно. Все умерло и мхом поросло.
— Сейчас все это возвращается, — возразил Джон.
— Само учение было и остается истинным. Я говорю о том, как оно принимается или не принимается. — Эта мысль вернула Кручека к Хизер. — Церковь не заслуживает таких обращенных. С другой стороны, обращенным не нужна церковь.
Он имел в виду, что обращение является благодатью.
— Вы защитили докторскую диссертацию в Лувенском университете, — сказал Джон.
— Да.
— И по какой теме?
— Как давно я уже не думал о таких вещах, — усмехнулся Кручек. — Темой моей диссертации была феноменология Эдит Штайн.
— Понятно.
— Лувенский университет — один из очагов феноменологии, по крайней мере был таковым. Сюда в конечном счете благодаря одному изворотливому францисканцу попали бумаги Гуссерля.[89] Что вам известно о Мерсье?[90]
— Немного.
— А, превратности судьбы. Почитайте жизнеописание этого человека, составленное Давидом Буало. Старый спор разыгрывают снова и снова. Я учился вместе с Уипплом и Соколовски.[91] Полагаю, о них вы тоже не слышали.
— У меня такое чувство, будто я провалился на экзамене, — рассмеялся Джон.
— А я по большей части чувствую себя трупом.
Беседовать с Хизер оказалось гораздо труднее. Джон в отчаянии спросил, что она читает.
— Фому Кемпийского, — Хизер помолчала. — И Ориану Фаллачи.
— Какое странное сочетание! В Италии ей предъявлено обвинение за оскорбление мусульман.
— Если то, что она говорит, правда, какое же это оскорбление?
— Чтобы это понять, нужно жить в Европе.
Ну, возможно, слово «понять» не совсем подходило. Во время своего визита Джон успел узнать о борьбе с растущей иммиграцией в Штаты из стран Латинской Америки, однако Европа стояла перед лицом более радикальной проблемы. Известно ли Хизер про сражение при Лепанто?[92]
— Я читала стихотворение Честертона. Не могу сказать, что поняла его.
— А что, если все битвы, все Крестовые походы захлестнет вместе с Европой исламское наводнение? — Джон рассмеялся. — Кажется, я начинаю говорить, как религиозный фанатик.
— Нет, как Ориана Фаллачи.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
I
«Кажется, я задремал»
Епископа Катену, который дремал на каменной скамье в саду под пальмой, заложив пальцем страницу в требнике, пришлось потревожить.
Первой реакцией на известие о смерти Брендана Кроу была мысль о торжестве справедливости, однако епископ посчитал ее недостойной и прогнал прочь. Однако следом пришли другие недостойные мысли.
Несомненно, из ватиканских архивов пропали документы. Слухов на этот счет ходило множество, в том числе противоречивых, однако повод их был очевиден. Катена пришел к заключению, что похитили письмо сестры Лусии, третью тайну Фатимы. И не кто иной, как Кроу. Который затем улетел в Америку.
— Трепанье, — высказал догадку Харрис.
— Но почему?
Харрис кашлянул.
— Быть может, Кроу решил, что Трепанье лучше распорядится бумагами.
Теперь, когда это предположение было высказано вслух, Катена ощутил нечто вроде облегчения. С тех самых пор, как Жан Жак Трепанье ворвался на сцену, епископа не покидало чувство, что над братством нависла угроза. Он слишком долго пробыл в Европе и растерял свойственный американцам дар предпринимательства, умение подавать себя. Его общество превратилось во что-то столь же пыльное и несущественное, как дикастерии Римской курии, которые оно критиковало. Боже милосердный, подумать страшно, как поступит с тайным посланием благословенной Девы Марии фигляр Трепанье!
89
Гуссерль Эдмунд Густав Альбрехт (1859–1938) — немецкий философ, основоположник феноменологии. После его смерти в 1938 году его ученик Герман ван Бреда, монах-францисканец, вывез архив Гуссерля из фашистской Германии в Лувенский университет.
90
Мерсье Дезире Жозеф (1851–1926) — бельгийский религиозный философ и церковный деятель, профессор Лувенского университета.
92
Лепанто — средневековое название г. Нафпактос (Греция), у которого в октябре 1571 года произошел последний крупный бой гребных флотов во время Кипрской войны между Турцией и Священной лигой (Венеция, Испания, Мальта и ряд итальянских государств). Несмотря на разгром в бою, Турция построила новый флот и успешно закончила войну, и по мирному договору 1573 года Венеция уступила ей Кипр.