Накануне войны количество людей, находящихся в лагерях, снова возросло с 7500 человек до 21 000, и теперь состав заключенных лагеря был более разнообразен, чем в первые годы режима, когда людей в основном отправляли туда за политические преступления[173]. Заключенные были сконцентрированы в нескольких сравнительно больших лагерях — Бухенвальде, Дахау, Флоссенбурге, Равенсбрюке (женский лагерь, пришедший на смену Лихтен-бургу в мае 1939 года), Маутхаузене и Заксенхаузене. Одна только потребность СС в стройматериалах привела к открытию лагерного филиала (или «внешнего лагеря» — Aussenlager) Заксенхаузена в районе Гамбурга — Нойенгамме, где должны были производиться кирпичи для планируемой Гитлером реконструкции порта на Эльбе. За ним вскоре должны были последовать и другие новые лагеря. Труд становился все более важной функцией лагерей[174]. Однако этот труд был невосполняем и условия в новых лагерях были даже жестче, чем в тех, что им предшествовали в середине 1930-х годов. Начиная с зимы 1935/36 года лагерное руководство в некоторых местах стало требовать, чтобы различные категории заключенных носили на униформе соответствующие обозначения, и зимой 1937/87 года это стало стандартом для всей системы. С этого момента каждый заключенный должен был носить на своей полосатой униформе на левой стороне груди перевернутый треугольник, черный дня асоциальных элементов, зеленый для профессиональных преступников, синий дня вернувшихся еврейских эмигрантов (эта категория была довольно небольшая), красный дня политических заключенных, фиолетовый дня Свидетелей Иеговы, розовый для гомосексуалистов. Заключенные евреи приписывались к какой-либо из этих категорий (обычно их относили к политическим), но помимо этого под знаком своей категории они должны были носить желтый треугольник, он не был перевернут, и были видны только его края, так что вместе эти два треугольника образовывали Звезду Давида. Конечно, эти категории часто присуждались без особого разбора, невнимательно, а иногда и совершенно произвольно, но для лагерных властей это ничего не значило. Давая политическим заключенным небольшие привилегии, они могли возбудить у остальных категорий негодование; ставя уголовных преступников старшими над остальными, они могли еще больше увеличить разрыв между разными категориями[175].
Жестокость условий лагерной жизни в конце 1930-х годов хорошо передана в мемуарах некоторых из тех, кому удалось там выжить. Одним из таких людей был Вальтер Поллер, социал-демократ, родившийся в 1900 году, при Веймарской республике бывший редактором газеты. Поллер стал активным участником социал-демократического сопротивления после того, как его уволили в 1933 году. Его арестовали в начале ноября 1934 года за государственную измену после того, как гестапо выяснило, что он был автором оппозиционных листовок, это был третий его арест с начала 1933 года. В конце его четырехлетнего тюремного срока его сразу же снова арестовали и отправили в Бухенвальд. Там он на собственном опыте убедился в невероятной жестокости, ставшей тогда нормой для концлагерей. Сразу по прибытии Поллер и другие такие же заключенные подверглись жестокому и совершенно неоправданному избиению со стороны охранников-эсэсовцев, которые, загоняя заключенных в лагерь, били их прикладами винтовок и резиновыми дубинками, когда они бежали. Когда они оказались в основных бараках для политических заключенных, грязные, в крови и синяках, офицер СС прочитал им свою версию лагерных правил, он сказал им: «Вы здесь, и здесь вам не санаторий! Скоро это до вас дойдет, а кто не поймет, того очень скоро заставят понять. Можете не сомневаться… Вы здесь, не тюремные узники, отбывающие наказание, назначенное судом, вы «заключенные», просто-напросто, и если вы не знаете, что это значит, то очень скоро поймете. Вы опозорены и беззащитны! У вас нет прав, ваша судьба — это судьба рабов! Аминь»[176].
Вскоре Поллер обнаружил, что хотя политическим заключенным выдавалась лагерная форма лучшего качества и селили их отдельно от остальных, работа за стенами лагеря, которой его каждый день нагружали, была для него слишком тяжела. Социал-демократы и коммунисты, заключенные в лагере, которые хорошо организовались и наладили неформальную систему взаимопомощи, добились его назначения на работу секретаря у лагерного врача. В таком положении Поллер смог не только дожить до своего освобождения в мае 1940 года, но и понаблюдать за каждодневной жизнью лагеря. В ней существовало некоторое самоуправление, старшие заключенные отвечали каждый за свой барак, а капо — за то, чтобы собирать заключенных и проводить перекличку в случае необходимости, причем многие из них при выполнении этой задачи в своей жестокости могли потягаться с охранниками. Но все заключенные, независимо от их положения, были целиком во власти СС, которые не стеснялись пользоваться своей абсолютной властью над жизнью и смертью заключенных всегда, когда им этого хотелось[177].
173
Broszat, «Concentration Camps», 446-59; Toni Siegelt, «Das Konzentrationslager Flossenburg, gegründet fur sogenannte Asoziale und Kriminelle», in Broszat et al. (eds.), Bayern, II. 429-93; Michael Burleigh and Wolfgang Wippermann, The Racial State: Germany 1933 — 1945, 167-73; Jeremy Noakes, «Social Outcasts in the Third Reich», in Richard Bessel (ed.), Life in the Third Reich (Oxford, 1987), 183-96.
174
Orth, Das System, 48-9; Pingel, Häftlinge, 35-9; Hermann Kaienbuig, «Funktionswandel des KZ-Kosmos? Das Konzentrationslager Neuengamme 1938 — 1945», in Herbert et al. (eds.), Konzentrationslager, 259-84; он же «Vernichtung durch Arbeit»: Der Fall Neuengamme: Die Wirtschaftsbestrebungen des SS und ihre Auswirkungen auf die Existenzbedingungen der KZ-Gefangenen (Bonn, 1990).
175
Orth, Das System, 56-9. О законах и постановлениях, которые определяли направление этих различных категорий в лагеря, см. также ниже в Главе 6, о категориях см. также в Päul Martin Neurath, Die Gesellschaft des Terrors: Innenansichten der Konzentrationslager Dachau und Buchenwald (Frankfurt am Main, 2004), 86-112. Книга Нойрата изначально была предложена в качестве докторской диссертации в Колумбийском университете, Нью-Йорк, 1951 г.
176
Walter Poller, Arztschreiber in Buchenwald: Bericht des Häftlings 996 aus Block 39 (Hamburg, 1946), 9-22; quote on 21-2.
177
Orth, Das System, 59-61; Poller, Arztschreiber, 23-74; более общее описание см. в Wolfgang Sofsky, Die Ordnung des Terrors: Das Konzentrationslager (Frankfurt am Main, 1993), 27-40.