На основе собственных расследований в гестапо заводилось меньше десяти процентов дел. Какие-то составлялись по сведениям от наемных информаторов и шпионов, большинство из которых не было профессионалами. Свой вклад сюда вносили и другие организации, которые могли удостоверить личность, такие как организации по регистрации населения, местная полиция, а также железные дороги и почта. Иногда гестапо обращалось к известным активистам нацистской партии с просьбой выследить оппозиционеров. Судя по всему, в случае отказа этим людям ничего особенного не грозило. Однажды гестапо вышло на связь с активисткой Союза немецких девушек Мелитой Машман и попросило пошпионить за семьей ее бывшего друга, братья которого состояли в коммунистической молодежной группе сопротивления. Она отказалась и в дальнейшем писала: «Они каждый день докучали мне, и мои национал-социалистические убеждения стали уже не такими прочными». Однако после этого с ней ничего не произошло. Так или иначе, через некоторое время она все же согласилась. Одна из руководительниц Союза немецких девушек убедила ее, что группа сопротивления «подвергает опасности будущее Германии». Она послушалась, но в конечном итоге у нее не получилось убедить семью друга в ее добрых намерениях, и когда она пришла к ним в день, на который было назначено собрание, дом оказался пуст. «Чиновник из гестапо, который ожидал снаружи, — вспоминала она, — крепко ругаясь, прогнал меня». По ее мнению, остаться после этого в Союзе немецких девушек ей помогло только то, что ее ценили как хорошего пропагандиста[190].
Чаще всего информация о деятельности групп сопротивления поступала от самих коммунистов или социал-демократов, чья воля была сломлена пытками и которые в итоге согласились доносить на своих бывших товарищей. Агенты гестапо могли проводить в своих конторах большую часть своего времени, но их обязанности включали в себя жестокие допросы, где всю грязную работу делали специально нанятые головорезы из СС. Допрос в гестапо наглядно изобразил моряк-коммунист Рихард Кребс, оставшийся в Германии после пожара в Рейхстаге и работавший там как секретный курьер Коминтерна. Кребса арестовали в Гамбурге в 1933 году и в течение нескольких недель били и бичевали его, он был полностью отрезан от внешнего мира, ему не позволяли связываться ни с адвокатом, ни с семьей, ни с друзьями. Между допросами его держали в тесной камере прикованным к койке, не позволяли мыться, его большой палец был сломан во время одного из допросов, и ему не давали его перевязать. Выясняя мельчайшие подробности, чиновник гестапо осыпал его вопросами, на которые его явно навели сведения, полученные от информаторов, и объемистое полицейское досье, которое составлялось на него с начала 1920-х годов. Кребса по-прежнему большую часть времени держали в местной тюрьме Фюльсбют-тель и периодически отвозили в штаб-квартиру гестапо в Гамбурге, чтобы его там допросили полицейские, наблюдавшие за избиением. Через несколько недель спина Кребса превратилась в кровавое месиво, его почки были серьезно повреждены, его намеренно били именно туда, одно ухо перестало слышать. Несмотря на такое обращение, он отказался раскрыть какие-либо подробности об организации, на которую он работал[191].
Когда его привезли в Берлин в главное управление гестапо, Кребса поразили более утонченные и менее жестокие методы, которые там применялись. Здесь пытки сводились к изматыванию заключенных долгим стоянием в неудобных положениях, а не к грубой физической силе. Но атмосфера была такая же, как в Гамбурге. «Мрачные коридоры, кабинеты, обставленные по-спартански просто, угрозы, пинки, солдаты, водящие по всему зданию скованных людей, крики, шеренги девушек и женщин, стоящих носом к стене, переполненные пепельницы, портреты Гитлера и его помощников, запах кофе, изящно одетые девушки, работающие с большой скоростью за печатными машинками, девушки, которым, казалось, не было дела до всей грязи и агонии, царящей вокруг них, стопки конфискованных публикаций, печатные станки, книги, рисунки и агенты гестапо, спящие на столах»[192].
191
Valtin, Out of the Night, 448-73. Исторические реалии, стоявшие за образным описанием Кребсом своей жизни, см. в Emst von Waidenfels, Der Spion, der aus Deutschland kam: Das geheime Leben des Seemanns Richard Krebs (Berlin, 2003), for these events 179-209.