Но эти попытки не увенчались успехом, с одной стороны, из-за враждебного отношения Альфреда Розенберга, с другой — из-за нежелания самого Барлаха идти на компромисс с режимом. Розенберг на страницах «Фёлькишер Беобахтер» раскритиковал Барлаха и экспрессионистов и назвал берлинских студентов старомодными революционерами, идущими по тому же пути, что и Отто Штрассер, презираемый нацистами сторонник левых. Барлах в свою очередь отклонил приглашение на открытие Имперской палаты культуры. Он почувствовал, что режим на местном уровне начинает враждебно к нему относиться, вскоре после назначения Гитлера рейхсканцлером в январе 1933 года его запланированные выставки и публикации его работ стали отменять. Созданные им памятники погибшим на войне к тому времени уже подвергались критике со стороны ассоциаций ветеранов — представителей правого крыла, таких как «Стальной шлем», за то, что он изображал немецких солдат, погибших в Первой мировой войне, не как героев, погибших за благородное дело. Немецкие расисты обвиняли Барлаха в том, что он изображал немецких солдат с чертами славянских «недочеловеков». Барлах жил в провинции Мекленбург, где большая часть населения поддерживала национал-социалистов, и ему начали присылать анонимные письма и приклеивать на дверь записки с оскорблениями. Он решил, что под таким давлением ему стоит отклонить заказ на новый военный мемориал в городе Штральзунд[360]. Барлах остался в Германии, надеясь на то, что Третий рейх все же будет уважать его творческую свободу, и из-за того, что, учитывая его профессию, ему скорее всего было бы непросто заработать на жизнь где-то еще[361]. К началу мая 1933 года иллюзий у него уже не оставалось. «Раболепная трусость, присущая этой грандиозной эпохе, — с горечью писал он своему брату, — заставляет краснеть до корней волос и даже еще сильнее от одной мысли, что ты немец»[362].
То, что Барлах неудобен для режима, стало еще очевиднее в 1933—1934 годах. Самым противоречивым из его военных памятников была большая деревянная скульптура, расположенная в Магдебургском кафедральном соборе. На ней были изображены три фигуры — скелет в шлеме, женщина, закрывшаяся покрывалом и сжимающая в агонии кулаки, и человек с непокрытой головой, с противогазом, зажатым между локтей, закрывший глаза и обхвативший голову руками от отчаяния; фигуры поднимаются из земли перед тремя стилизованными изображениями солдат в шинелях, стоящих вплотную. У солдата, стоящего посередине, на голове повязка, а его руки лежат на большом кресте, на котором написаны даты основных событий войны, таким образом, он представляет собой центр композиции. Вскоре после назначения Гитлера канцлером пресса стала проводить петиции за то, чтобы убрать памятник, это желание поддержал Альфред Розенберг, назвавший эти фигуры в выпуске «Фёлькишер Беобахтер» в июле 1933 года «несколько придурковатыми, угрюмыми, уродливыми типами в советских шлемах»[363]. По мере того как между Министерством пропаганды, церковью и НСДАП медленно шли переговоры о том, чтобы его убрать, в прессе началась кампания против Барлаха. На обвинения в том, что он еврей, Барлах ответил, что он не хотел публично это опровергать, так как не видел в этом ничего оскорбительного. Его друзья изучили его происхождение и опубликовали доказательство того, что он не еврей. Сердце наполняется грустью, писал он, от мысли, что нужно заниматься такими вещами[364]. К концу 1934 года памятник все-таки убрали в хранилище[365]. В ответ на многочисленные нападки на его произведения, которые называли «антинемецки-ми», он указывал на то, что их корни лежат в севернонемецком крестьянстве, среди которого он жил. Сейчас, когда ему было за шестьдесят, он не мог понять, почему его скульптуры вызывают такую враждебную реакцию. Стараясь реабилитироваться, он подписал декларацию в поддержку того, чтобы сделать Гитлера главой государства после смерти Гинденбурга в августе 1934 года. Но это совершенно не успокоило руководство нацистской партии в Мекленбурге, и региональная администрация начала удалять его работы из государственного музея.
360
Paret, An Artist, 23-5, 38-43, 59; наверное, более точным названием для блестящей книги Паре было бы «Третий рейх против Артиста».
361
Emst Barlach, Die Briefe, ed. Friedrich Dross (2 vols., Munich, 1968-9), II. 414 (Барлах Лео Кестенбергу, 13 ноября 1933 г.).
363
Цитируется в Paret, An Artist, 171 п. 33, перепечатано в Alfred Rosenberg, Blut und Ehre: Ein Kampf für deutsche Wiedergeburt: Reden und Aufsatze von 1919 — 1933 (Munich, 1934), 250.
364
Paret, An Artist, 78-9, с цитатой Barlach, Die Briefe, II. 388-9 (Барлах Алоису Шардту, 23 июля 1933 г.) и 425 (Барлах Карлу Альберту Ланге, 25 декабря 1933 г.).