Тем временем «немецкие» художники, такие как Арно Брекер, процветали как никогда до этого. Их поощряло Министерство пропаганды, учредившее для художников, соответствовавших нацистскому идеалу, целый ряд наград, премий и титулов[409]. Выставки во всей Германии теперь имели такие названия, как «Кровь и почва» или «Основные силы германской воли», и посвящались, например, портретам политических деятелей, прежде всего, конечно, самого Гитлера[410].
Более того, выставка дегенеративного искусства проходила не сама по себе, на самом деле она сопровождала «Большую немецкую художественную выставку», открытую днем ранее в Мюнхене[411]. Огромная выставка после этого стала проводиться ежегодно, начиналась она с пышного шествия по улицам Мюнхена, посвященного немецкой культуре, на ней были представлены пейзажи, натюрморты, портреты, аллегорические статуи и многое другое. Работы были посвящены таким темам, как природа, животные, материнство, промышленность, спорт, крестьянская жизнь и сельские ремесла, пожалуй, удивительно было то, что произведения не затрагивали темы войны. В массивных обезличенных изображениях обнаженной натуры просматривались рельефные, неосязаемые, сверхчеловеческие образы постоянства и безвременья, что сильно контрастировало с человеческим измерением того искусства, которое теперь назвали дегенеративным[412]. Гитлер сам предварительно просмотрел экспонаты и лично вычеркнул из списка выбранных для показа произведений примерно одну десятую их часть. Разочаровавшись в комиссии Циглера, которую он посчитал недостаточно жесткой, Гитлер поручил провести заключительный отбор своему фотографу Генриху Гоффману[413].
Сравнительно низкая посещаемость их выставки — чуть больше 400 000 человек, по сравнению почти с тремя миллионами человек, пришедших на выставку дегенеративного искусства в Мюнхене и когда ее возили по стране, возможно, была вызвана тем, что за вход нужно было платить[414]. Но все же и эта выставка была успешна. По словам Питера Гюнтера, посетители хвалили мастерское исполнение, реалистичность и правдоподобие статуй и картин (даже тех, которые создавались как аллегории) и в целом были под большим впечатлением от экспонатов. И здесь тоже, как заметил молодой человек, многие из посетителей были на художественной выставке впервые[415]. Нацистская культурная политика в первую очередь предназначалась именно для таких людей[416].
412
Klaus Wblbert, Die Nackten und die Toten des «Dritten Reiches»: Folgen einer politischen Geschichte des Körpers in der Plastik des deutschen Faschismus (Giessen, 1982), 34-60, 188-92, 235-6.
413
Merker, Die bildenden Künste, 163-6. Сводку репортажей прессы см. в Otto Thomae, Die Propaganda-Maschinerie: Bildende Kunst und Öffentlichkeitsarbeit im Dritten Reich (Berlin, 1978), 37-69.
415
Guenther, «Three Days in Munich», 33-43, 33-4; см. также Mario-Andreas von Luttichau, «»Deutsche Kunst» und «Entartete Kunst»: Die Münchner Ausstellungen 1937», in Schuster (ed.), Die «Kunststadt» München, 83-118.
416
Adelheid von Saldern, « «Art for the People»: From Cultural Conservatism to Nazi Cultural Policies», там же The Challenge of Modernity: German Social and Cultural Studies, 1890 — 1960 (Aim Arbor, Mich., 2002), 299-347.