Пока собирают летающую лодку, Святогоров еще раз проверяет взлетную площадку. Предусмотрительность не помешает: какие-нибудь малоприметные заструги могут все испортить. Забравшись в дальний конец поля, Саша машет нам шапкой. Спешим к нему. Летчик стоит подле небольшой полыньи; на противоположном ее крае виднеются две темные фигуры. Неужели медведи?! Жесты Святогорова делаются все более выразительными: он то прикладывает палец ко рту, призывая к тишине, то грозно замахивается кулаком.
— Да это же нерпы, — говорит камчатский охотник Парфенов, присоединившийся к экспедиции в Петропавловске.
— Сбегать за винчестером? — возбужденно спрашивает москвич-дирижаблист.
— На этакого-то зверя? Палки простой достаточно!
Кто-то приносит Святогорову суковатую дубину. Летчиком овладел охотничий азарт. Нерпы и не пытаются скрыться. Их круглые черные глазки с любопытством уставились на странные невиданные существа. Святогоров медленно обходит полынью. Теперь между ним и нерпами не более полутора-двух метров. Зверьки доверчиво подняли мордочки. Зажав в руке дубинку, летчик подступает еще на шаг. Нерпы не шевелятся. Взмах дубинкой, глухой стук, и ближняя нерпа, дернувшись в сторону, остается недвижимой. Ее соседка мгновенно соскальзывает в полынью и исчезает под водой.
За обедом мы отдаем должное новому блюду: зажаренная с луком печенка молодой нерпы оказалась на редкость вкусной и, пожалуй, превосходила телячью.
«С-62» улетел. Наступили долгие часы томительного беспокойства о наших трех товарищах. Первая весточка от них прибыла лишь на четвертые сутки — из Уэллена: «Долетели благополучно, вышли точно на бухту Провидения. Полет проходил на высоте десять-пятнадцать метров, над туманом. Местами пробивали снегопад. В пути отказала радиостанция.
Три дня ожидали погоду в Уэллене. Сегодня лечу в Провидение, на борту — семеро челюскинцев. Обнимаю товарищей по путешествию. Саша».[3]
XIII
Шли дни. Поднимались буйные весенние ветры. Снежная поверхность льдов покрывалась озерами. Но холодные тиски не разжимались. Жизнь на пароходе текла однообразно и тоскливо: утренний сигнал к подъему, завтрак, шлюпочные учения, обед, тягучие вечерние часы, ужин. А в промежутках — надоевшее до одури домино, дюжину раз просмотренные кинофильмы и сотни раз проигранные патефонные пластинки. Каждый день я отправлял в редакцию радиограмму, в которой безнадежно повторял одно и то же: «Продолжаем стоять во льдах».
Чукотка была для нас все так же недосягаема, хотя меньше двухсот миль отделяли «Сталинград» от бухты Провидения. Вокруг парохода расстилались поля двухфутового льда. Все чаще наши мысли обращались к «Красину», который давно уже миновал Панамский канал, первого мая был на траверзе Сан- Франциско и быстро приближался к нам.
Следующие дни мало изменили положение «Сталинграда». Тем временем «Смоленск» одержал явную победу: избранный им вариант пути, к западу от острова Матвея, оказался более правильным, чем наш — «восточный», и седьмого мая «Смоленск» вырвался из льдов. Его трехнедельная борьба завершилась полным успехом: наш «соперник» вошел в бухту Провидения и принял на борт группу челюскинцев. Это было первое в истории судно, которому удалось пробиться к побережью Чукотки весною.
Откровенно говоря, мы не только радовались, но и злились: почему не «Сталинград»?! Во всем винили вздорного «старика» и по любому поводу вспоминали об его «хроническом невезении». Белое безмолвие, окружающее нас, смертельно прискучило. Теплый ветерок навевал мысли, что на юге расцвела весна…
Снова летал на разведку Болотов.
— Чистая вода — лишь в тридцати милях к северу, — угрюмо сказал он по возвращении.
А «Красин» подходит все ближе. Судовые радиостанции с утра обмениваются сигналами: ледокол идет в густом тумане, определяя свое место по радиопеленгам. Беседую с моим коллегой, Борисом Изаковым, спецкором «Правды».
— В тропиках нас замучила адская жара, — рассказывает он. — Мы соскучились по хорошему ледку. Вы там не все взрывайте, оставьте и для нас!..
Ветерок с севера медленно разрушал стену тумана. Вооружившись биноклями, мы всматривались в горизонт. Зоркий Парфенов забрался на марс. Каждому хотелось первым крикнуть: «Вижу!» С ледокола передали: «Пустите дым». Из трубы «Сталинграда» вырвались черные клубы…
3
Спустя полтора года Саша Святогоров погиб в глухой тайге. Он летел из Александровска-на-Сахалине в Хабаровск. В тумане летчик потерял ориентировку. Десять самолетов и много пешеходных партий несколько недель тщетно разыскивали пропавший экипаж. Лишь через полгода таежные охотники далеко за Амуром случайно набрели на обломки машины, под которыми был погребен этот превосходный морской летчик, наш общий друг и любимец.