Подходил час второго завтрака — ленча. У людей, пережидавших дождь под прикрытием, и у тех, кто бежал по улицам, подняв воротник, были нетерпеливые, озабоченные, напряженные лица. С рекламных щитов и плакатов в суетливую толпу стреляли большущими голубыми глазами стандартные блондинки, прославляя ароматную жевательную резинку, гигиеничные купальные костюмы, непревзойденную мазь для обуви и томатную пасту, гарантирующую долголетие. Над серой бензиновой колонкой склонился пятиметровый румяный джентльмен и торопливо выплевывал световые буквы; перекувырнувшись несколько раз в воздухе, они становились в ряд, образуя фразу: «Здесь обслуживают с улыбкой». Рекламные надписи отличались глупостью и пошлостью.
Шофер повернул ручку автомобильного приемника. Репродуктор сердито уркнул, и низкий гортанный голос заныл надрывную песенку: «Как хорошо, что день долог». Похоронная мелодия сменилась лихой чечоточной дробью.
— Сиксти ферст стрит, консулат дженераль ю-эс-эс-ар, — сказал шофер, останавливаясь у пятиэтажного особняка. Над дверью сверкали Серп и Молот…
Мне не пришлось пробыть в Нью-Йорке и часа.
— Наши летчики гостят в Вашингтоне, — сказал консул. — Вы можете отправиться туда самолетом.
Длинный многоместный автобус авиационной компании повез трех пассажиров в аэропорт Нью-Арк. Пробежав минут двадцать по улицам, автобус нырнул в широкий тоннель. Рядом, по параллельным дорожкам, разделенным белыми полосами, мчались легковые и грузовые автомобили. Спуск прекратился, и машина понеслась по гладкой и прямой подводной дороге. Мы находились под Гудзоном. Дорога пошла на подъем. Вдали показалось окошечко дневного света. Оно росло, и, наконец, автобус выскочил на другую сторону реки. Это был соседний штат — Нью-Джерси, со своими законами и порядками. Штат Нью-Йорк остался позади, за Гудзоном. Еще через четверть часа автобус приблизился к крупнейшему аэропорту Америки. Мы проехали мимо десятка стандартных серых ангаров. Бетонированные дорожки паутиной раскинулись на четырехугольнике летного поля.
Клерк проводил пассажиров внутрь четырнадцатиместного «Дугласа». «Пайлот» и «копайлот» (второй пилот) прошли в свою кабину. Зажглась надпись: «Прикрепитесь к сиденью и не курите». «Дуглас» пошел на взлет.
Одиннадцать мест на самолете пустовали. Как и «Нормандия», американские воздушные линии переживали плохие времена. Подросток, обслуживающий пассажиров,[7] спросил трех людей, сидевших в креслах: не требуются ли газеты и журналы.
Я взял увесистую пачку в тридцать с лишним страниц. На первой полосе был помещен портрет мрачного субъекта лет под сорок, снятого крупным планом, а вокруг разбросано несколько его мелких фотографий в разных позах. Я подумал, что газета рекламирует модного киноактера. На следующей странице снимок изображал его в обществе невзрачной особы с испуганными глазами; он тянется к ней, сложив губы для поцелуя, но женщина отстранилась, загораживаясь рукой. Дальше я увидел мрачного джентльмена в стальных наручниках; его обступают дюжие полисмены с расплывшимися физиономиями. Четвертая страница: неизвестный распростерся на полу, запрокинув голову… Кадры из нового кинобоевика?… В ширину всех восьми столбцов протянулся заголовок: Калифорния мэрдер…[8] Вероятно, в Голливуде состряпали очередной фильм из жизни американских бандитов?
Болтливый попутчик, делец из Лос-Анжелоса, захлебываясь от непонятного восторга, тыкал толстым пальцем в газету и рассказывал об арестованном накануне калифорнийском разбойнике-садисте, который изнасиловал и убил трех маленьких девочек. Преступлениям негодяя было посвящено четыре страницы. Газета смаковала все эти ужасы. Остальные газеты, исключая прогрессивных, так же были наполнены сенсационными корреспонденциями о поведении и настроениях калифорнийского изверга. Какой-то пронырливый репортер удостоился у него приема в тюрьме, и газеты печатали наглое «интервью за решеткой».
Мой спутник, просмотрев все четыре страницы, заметил критически: «Обыкновенные снимки, ничего оригинального. Вот в наших калифорнийских газетах, у Херста, будьте уверены, подано как следует. Старик знает дело, у него ловкие парни!..» Он словно гордился, что страшное преступление произошло не где-нибудь, а в его родных краях.
Искушенному американскому читателю эти снимки, разумеется, представлялись ординарными. Незадолго до того газетное объединение «Скриппс-Говард» провело конкурс на лучшие документальные фотографии, показывающие «жизнь без прикрас». Первые премии были присуждены за кадры, изображавшие смерть. Фото распространялись в миллионных тиражах вместе с рассказом премированного нью-йоркского репортера: «Я ехал по Медисон-авеню и снимал уличное движение. Внезапно машина с четырьмя людьми на полном ходу свернула на тротуар и врезалась в стену. Я успел вовремя нажать кнопку». На снимке: исковерканный «Форд», три «самых свежих» трупа в страшных позах и смертельно раненная женщина сокровавленным лицом.
7
На самолетах «Истерн эйр лайн» эту работу выполняли «бои»; на остальных линиях обслуживанием были заняты девушки — «стюардессы».