В первый день пути, обойдя дельту Волги, шагом отряд вышел в открытую степь. Без приключений, спокойным шагом прошли примерно полсотни верст. Стемнело, да и лошади совсем выбились из сил: надо было срочно искать место для отдыха.
Далеко впереди скакали трое дозорных. Вдруг они остановились, вглядываясь в даль. Потом один повернул и поскакал назад.
— Что случилось?! — тревожно спросил Уллубий.
— Огонь горит. Дом не дом, сарай не сарай, но, верно, живет кто-то! — доложил красноармеец.
— Разведайте! Только осторожно! — приказал Уллубий.
Прошло несколько минут, и дозорный появился вновь, издали показывая жестами, что можно подъехать. Приблизившись, Уллубий увидел ветхий дощатый домик с пристройками для скота. Вошли в небольшую натопленную комнату. Джалалутдин и Володин были уже там. Перед ними стоял растерянный, бледный от страха, низкорослый татарин с бритой головой и реденькой бородкой. Он испуганно улыбался, щуря и без того узкие, словно щелочки, глаза. Говорил по-татарски. Объяснил, что сам он рыбак, дом этот не его. Хозяин живет в Астрахани, а его нанял на зиму сторожить хозяйство. Про революцию он слыхал, но толком ничего о ней не знает, кроме того, что царя Николая скинули. Не отважившись расспросить незваных гостей, он быстро разделал свежую севрюгу и стал готовить уху.
— Сувук… Ох, сувук, — повторял он, качая головой. — Кунакларны мен яратам[31].
Усталые путники никак не рассчитывали в голой ледяной степи нежданно-негаданно найти такой теплый приют. Лошадей увели в сарай, накормили. Сварилась уха. Татарин поставил прямо на пол большую дымящуюся кастрюлю, принес деревянные ложки. На одну-единственную треснувшую тарелку он положил, к немалому удивлению присутствующих, несколько самых настоящих кукурузных лепешек.
— Тут у вас кто-нибудь бывает? — спросил Уллубий, с аппетитом прихлебывая уху.
— Йок! Йок! — отрицательно качал головой татарин.
Видно было, что он и в самом деле искренне рад гостям и готов любым способом услужить им. Расстелил на полу войлочные кошмы, готовясь к ночлегу. Путники легли, укрылись бурками.
— Надо посты выставить. Как бы нас тут врасплох не застали, — сказал Уллубий.
— Да кто сюда заглянет, в эту богом забытую глушь! — беспечно отмахнулись его спутники.
Всем так хотелось поскорее лечь, что Уллубий скрепя сердце согласился с этим легкомысленным доводом. Поздно ночью в окно сильно постучали.
— Выходите по одному! И быстро к лошадям! — приказал мгновенно проснувшийся Уллубий.
— Может, наши? — с надеждой спросил Джалалут-Дин.
— Нет, белые, — ответил Уллубий, осторожно выглянув в оконце. — Я вижу погоны.
Не успел он выхватить револьвер, как прогремели два выстрела. Сквозь щель в ставне Уллубий увидел, как двое всадников упали с коней. Это стрелял Володин.
— Мы окружены! — крикнул он Уллубию. — Придется принять бой!
Володин и Джалалутдин, отстреливаясь, кинулись во двор, чтобы пробиться к сараю, где стояли лошади.
— Юсуп, — сказал Уллубий. — У тебя — хурджины. В случае чего — сжечь!
К счастью, для белых тоже явилось полной неожиданностью, что в заброшенной халупе оказались какие-то люди. Поэтому они не догадались, прежде чем ворваться в дом, обследовать сарай. Красноармейцы воспользовались их замешательством и заняли там оборону.
Перестрелка продолжалась несколько минут. Потом, очевидно решив, что они напоролись на какую-то войсковую часть, белые ускакали, оставив на снегу трех убитых коней и пять трупов. Двое убитых, судя по погонам, были офицеры.
Отряд Уллубия тоже дорого заплатил за свою беспечность: двое бойцов были смертельно ранены, Володина ранило в руку.
Нечего было и думать о том, чтобы рыть могилу в мерзлой степи. Яму выкопали в сарае и похоронили там погибших товарищей. Татарин, потрясенный случившимся, плакал, как малый ребенок.
— Только помни, — сказал ему на прощание Уллубий. — Про могилу — никому ни слова. После холодов мы вернемся и похороним их как полагается, со всеми воинскими почестями.
Татарин поклялся, что сохранит тайну.
На рассвете снова тронулись в путь. Над бескрайней степью выла пурга, за ночь выпало много снега. Против ветра идти было особенно трудно, но лошади, отдохнув за ночь, упорно двигались вперед, лишь слегка пофыркивая, когда снег попадал им в ноздри.
Решили идти безостановочно, пока хватит сил. Но прежний план — двигаться вдоль берега моря — пришлось изменить. Настоял на этом Джалалутдин.
— Там могут быть рыбацкие поселки… А в них — белые, — решительно сказал он.