А может, уже давно подох этот помещичий сын Владимир Фризин? Все может быть. А если и жив, то под какой фамилией числится инженер-путеец на станции Раздорожье? За прошедшие годы многое могло измениться в его отношениях с большевиками.
«Игра вслепую. Одни шанс из тысячи…» — заключил про себя Шмитц и достал фотографии агентов, рекомендованных ему двуйкой.
С первой глянула на него физиономия с узким лбом к массивным подбородком.
«Ну и тип! С такой мордой вышибалой в публичном доме служить, а не в разведку лезть. Еще и усы отрастил… Но для других дел — в самый раз…» — подумал и вспомнил анкетные данные: «Дахно Яким Филиппович, уроженец села Лугины. Бывший капитан царской, а потом белой армии.
Ярый враг большевиков, связан с ОУН»[4].
Шмитц знал о планах седьмого отдела абвера, возлагавшего большие надежды на оуновцев в деле организации диверсий на Украине, но? откровенно говоря, не очень верил этой затее. Главное — создать резидентуру. А такие, как Дахно, для этого не годятся.
«Стар ты, господин экс-капитан, и ОУН здесь не поможет…»
Фотографии отложена в сторону. Та же участь постигла и Коперко-старшего, бывшего владельца кожевенной фабрики в Екатеринославе. И лишь на третьей кандидатуре оживились глаза разведчика.
«Вот с тобой мы наверняка поладим, господин Коперко-младший, если…» — он щелкнул ногтем по фотокарточке и спрятал ее отдельно, припоминая полученные от Морочило сведения об агенте.
Во дворе послышался громкий разговор, кто-то резко кричал на рабочих.
«Это, видимо, он и есть, управляющий Фишера…» — решил Шмитц и подошел к окну. Но сквозь заиндевевшee стекло ничего нельзя разобрать. Набросив на плечи куртку, он вышел во двор.
Перед толпой рабочих стоял плотный человек в лыжном костюме и отдавал какие-то приказания.
— Что пану угодно? — спросил он по-польски, повернувшись к гостю.
Цепкие глаза разведчика несколько секунд ощупывали управляющего. Потом Шмитц вежливо улыбнулся к ответил по-польски:
— Если господин управляющий сможет уделить мне два-три часа, то я с удовольствием воспользуюсь вашей любезностью, чтобы ознакомиться с таким прекрасным имением. Как представитель торговой фирмы интересуюсь лесом, господин Коперко.
Управляющий молча кивнул головой. Затем, отпустив рабочих, подошел к крыльцу.
— Если угодно, господин агент торговой фирмы, мы можем пройтись на лыжах… Увидите, как говорится, товар лицом.
— О! Лыжи — это чудесно! вдруг на чистом русском языке воскликнул Шмитц… Коперко от неожиданности вздрогнул, услышав когда-то родную ему речь. Гость спокойно продолжал: — Если у вас найдется лишняя пара, я с удовольствием прогуляюсь с вами.
— Тогда одевайтесь, лыжи будут, тоже по-русски ответил Коперко.
Так состоялось первое знакомство, цель которого для Шмитца была одна: отыскать затерянный «ключ».
Роман Коперко смутно помнит, когда он беззаботно бродил в гимназической форме по широким улицам Екатеринослава. Отец и старший брат Григорий по уши завязли в делах фабрики, а его эта работа не интересовала, он считал ее «грязной», мечтал о блистательной карьере горного инженера, о красивой и богатой жизни…
Но отроческие мечты сгорели в каком-то огненном Он плохо помнит, как это произошло. События тех революционных лет представляются ему словно в тумане или кошмарном сне. Очнулся здесь, в этой заброшенной между холмов и лесов Ольховке. Отец и мать погибли от тифа, как говорит старший браг, устроившийся бухгалтером в имении этого жирного немца Фишера. Григорий и этому рад: есть угол и кусок хлеба.
А каково ему, Роману, с его юношескими мечтами о блестящей карьере? На тридцатом году жизни добиться с помощью брата должности управляющего, блюстителя чужих богатств — слишком мало. За последние годы в поисках своего пути в жизни сталкивался с разными людьми, которые, подобно ему, чувствовали себя здесь, в Польше, словно транзитные пассажиры на узловой станции, когда неизвестно, будет ли нужный поезд. Среди них возникали всевозможные группы и группки, именовавшие себя партиями, организациями, комитетами спасения. Кого и что спасать — едва ли сами организаторы понимали. Все это было видимостью политической деятельности. В одну из таких организаций, созданных из осколков петлюровской армии и разных банд, вовлекли и Романа Коперко. О подлинных целях главарей ОУН он мало знал. Не увлекали его планы создания «самостийной Украины». Какое ему дело до Украины, когда от фабрики его отца за эти годы, должно быть, и следа не осталось?