Что же касается связующих, то наиболее полные сведения о них можно почерпнуть в средневековых западноевропейских рецептах, памятуя об их теснейшей связи с греческой и в целом восточнохристианской технологией. Помимо уже упомянутых сочинений Ираклия и Теофила, подробные сведения на сей счет содержатся в отрывке «О белке» («De clarea») из анонимного бернского манускрипта[95], а также в неаполитанской рукописи «Об искусстве иллюминирования» («De arte illuminandi»)[96]. Наиболее часто встречающиеся связующие для книжной живописи — камедь (гумми) и яичный белок. Иногда также применялся желток. При работе с листовым золотом рекомендуется использовать пергаменный и рыбий клеи, а также комбинацию пергаменного клея с камедью[97].
Своего рода метачернильницей и одновременно прообразом дарохранительницы выступает сосуд — видимо, из тыквы-горлянки (Lagenaria siceraria), — в который, согласно преданию из Синаксаря, была собрана кровь Христа[98]. Метачернильницами являются также таинственная чаша Божественной Премудрости (Притч 9. 1-3), чаша Христа (Мф 26. 27-28) и, как следствие, восходящая к ним (и к синаксарному сосуду) богослужебная чаша-потир.
На Ближнем Востоке и в Византии чернильницу (греч. μελανοδόχον) часто носили с собой, закрепляя ее на поясе. Так, например, в Книге пророка Иезекииля мы встречаем Ангела в человеческом образе, облаченного в льняную одежду жреца, при поясе и с «чашей писца», то есть с чернильницей (Вульгата: atramentarium), которому было поручено пройти по Иерусалиму и поставить знак на челе «мужей стенѧщихъ и болѣзнующихъ о всѣхъ беззаконïихъ бывающихъ средѣ ихъ» (Иез 9. 2-4)[99]. Данный обычай ношения чернильниц, восходящий к архетипическим образам Священной истории, проходит сквозь тысячелетия — свидетельством тому служат, в частности, выговские чернильницы XVIII — 1-й пол. XIX вв., по обеим сторонам от горлышка снабженные специальными колечками, в которые продевалась крепившаяся на поясе цепочка. В указанном фрагменте из Книги пророка Иезекииля обращает на себя внимание и тот факт, что чернильница выступает здесь вместилищем Божественной благодати, сосудом милости: спасутся лишь отмеченные «чернилами» из «чаши писца», остальных же ждет лютая смерть[100].
Чаще всего чернильницы изготовляли из различных металлов — обычно из бронзы, реже — из серебра. Известны чернильницы из дерева, камня и рога. В Эфиопии в качестве чернильниц (yäqäläm qänd) использовали (а в традиционном книгописании используют до сих пор) рога коровы, козы либо антилопы: один рог для черных чернил, другой — для красных. Как правило, такие «чернильницы» втыкали прямо в землю или земляной пол перед писцом, но иногда для них делали специальную деревянную подставку с двумя отверстиями, куда вставлялись рога.
В Египте и Византии для разлиновки листов использовали круглую свинцовую пластинку, а позднее — грифель. Строки размечали циркулем. Несколько позже византийцы стали использовать для этой цели пункторий (лат. punctorium) — стержень с иглами, воткнутыми через равные интервалы. Точки от пунктория соединялись линейкой-канон (греч. κανών), вдоль которой пластинкой или грифелем прочерчивали черту[101]. При помощи линейки и острия размечали лист также армянские и грузинские мастера[102]. Слово «канон» означает не только линейку, но и правило, обычно относящееся к сфере сакрального: линейка, подобно каламу, отсылала к образу прямого (правильного) пути. Иногда для разлиновки листов также применяли небольшое полукруглое лезвие на рукоятке, которое часто можно увидеть на портретах евангелистов (им же пользовались для удаления ошибок в тексте)[103].
На Руси для разлиновки бумажных листов употреблялась по преимуществу теракса (карамса)[104]. Впрочем, первое упоминание о ней относится лишь к XVI в., а до того, наряду с тераксой (а, возможно, и вместо нее), применяли линейку (или циркуль с цепочкой) и шильце (притупленное металлическое или костяное острие)[105]. Теракса, как правило, представляла собой хорошо выструганную доску 3-5 мм толщиной, в которой на расстоянии 1-3 см от ребер шилом проделывались небольшие парные отверстия; в отверстия продевалась толстая нить и для большей неподвижности приклеивалась к доске; затем готовую тераксу обычно покрывали тонким слоем воска. Достаточно было положить лист на тераксу, несколько раз провести по нему рукой, и на бумаге отпечатывалось необходимое количество строк. Другая разновидность тераксы имела вид обычной доски с нанесенными на нее на одинаковом расстоянии друг от друга параллельными надрезами: лист точно также прикладывался к рельефной поверхности, слегка продавливался, и на нем отпечатывались линии.
95
Манускрипт неизвестного автора, хранящийся в Берне / пер. А. В. Виннера и Н. Е. Елисеевой // Сообщения ВЦНИЛКР 4. М., 1961. С. 60-66.
97
См.:
98
«Сего глаголютъ, тогда соущу, сосудом нѣкимъ ѿ живоносных ребръ, божественыѧ и животворѧщïѧ и пречистыѧ крове прïѧти; Нѣкïи человѣкъ праведен и боѧися Бога, именем иιαоковъ, достоинъ божественых дарωвъ, имѣѧ в роуку своею тыков, и абïе воспрïѧтъ честноую и животворѧщую кровь Господа нашегω Исуса Христа, с радостïю великою ѯѣлω, и верова всѣдоушнω во Христа. и влïѧ масло чисто сверхоу втыкву, да никто же познаетъ ѿ ѯлочестивых ïюдей. и крыѧше сïе безцѣнное сокровище со многою радостïю. Симже такω преестественѣ содѣѧнном» (Триодь цветная. М.: Типография при Преображенском богаделенном доме, 1913. Л. 115 об. — 116). Ср.: западнохристианское предание о Чаше Грааля.
99
100
То есть в данном отрывке мы видим ту же отсылку к богослужебным сосудам. Ср.: «аще не снѣсте плоти Сына Человѣческаго, ни пïете крове Егω, живота не имате въ себѣ» (Ин 6. 53).
102
См.:
104
Русские сборники XVI-XVII вв. содержат статьи не только о приготовлении чернил и очинке пера, но и об изготовлении