Кулли бродил по городу, дома которого ничем не отличались от жилищ Угарита, Дамаска и Библа. Желто-серый кирпич, обожженный на солнце, плоские кровли домов и кривые, узкие улочки, ведущие к рынкам и городским воротам. Кулли бывал в Каркемише раньше, а потому, оставив караван на постоялом дворе, лишь с двумя слугами, пошел прямо к дому господина Татиа, носившего громкий титул Гал-дубсар, начальник над писцами. Именно этот человек ведал торговыми делами и пошлинами.
Кулли поднялся в цитадель и направился к кварталу, центром которого был царский дворец. Он нашел нужный дом, подошел к резной, потемневшей от времени двери, и решительно постучал. Он уже бывал здесь, но тогда этот человек всего лишь заведовал канцелярией областеначальника, а не всеми делами великого царя, истинного Солнца, Великого копьеносца и любимца богов.
— Посмотрим, вспомнит ли… — подумал Кулли, стоя между каменных колонн портика. — Должен вспомнить, он немало получал с моего отца.
— Ты кто? — слуга высунул на улицу всклокоченную голову и с подозрением уставился на купца. — И чего тебе надо?
— Скажи господину, купец из Аххиявы прибыл, — терпеливо ответил Кулли. — Я хотел бы припасть к его стопам и преподнести дары.
— Жди! — бросил слуга и хлопнул дверью так, что с нее чуть было не отлетели бронзовые накладки. Впрочем, его впустили тут же. Видимо, заветное слово «дары» сработали как нужно. Оно всегда срабатывало, сработает и сейчас.
Дом был богат. Первый этаж сложен из камня, он снаружи украшен каменными плитами с высеченными на них узорами. Второй этаж — кирпичный, с балками из кедра, засыпанных сверху глиной, утрамбованной до состояния камня. Внутри — полумрак, который рассеивается лишь светом из небольших окошек, перекрытых каменными решетками, намертво вделанными в кладку. Бронзовые светильники чадят, разгоняя своими бликами душные потемки кирпичного мешка.
Мебель из Вавилонии, — тут же подметил Кулли. — Искуснейшая резьба. Тут не умеют так.
— Кто ты, купец? — в комнату вплыл толстяк, украшенный окладистой бородой, и с натужным кряхтением уселся в кресло, выставив вперед загнутые носки хеттских сапог.
Население здесь больше лувийское, но вся знать — из древних хеттских родов. Так повелось еще с тех пор, как великий Суппилулиума I завоевал эти земли. Царь Каркемиша Кузи-Тешуб — его далекий праправнук. И он смог удержать власть, когда столица пала, а последний царь страны Хатти пропал без следа, словно и не было его никогда.
— Семь раз и семь припадаю я к стопам господина! — низко склонился Кулли. — Господин должен помнить меня. Я был у него три года назад и подарил ткани и мешок фиников.
— Лицо знакомое, — напрягся вельможа.
— Кулли, — напомнил купец, доставая из дорожных мешков полотно, бронзовые кувшины и тирское стекло. — Меня зовут Кулли. Я теперь тамкар царя Энея, повелителя Сифноса, Наксоса, Пароса и иных островов Великого моря.
— Но как ты добрался сюда? — выпучил глаза Татиа. — Когда слуга сказал, что пришел человек из Аххиявы, я чуть было не приказал высечь его за наглую ложь.
— Царь Эней владеет городом Угарит, — пояснил Кулли, — Он взял его под свою руку сразу после того, как светлый царь Аммурапи был убит людьми, живущими на кораблях.
— Угарит принадлежит великому царю, — упрямо выпятил челюсть Татиа. — Тебе ли не знать, купец!
— Но великий царь пропал без следа! — с деланным удивлением посмотрел на него Кулли. — Хаттуса пала, а на землях страны Хатти беснуются кочевники мушки и каски. Мне ничего не известно ни про царя царей, ни про его священную супругу тавананну. Простите за дерзость, великий, но я прибыл из далеких земель.
— Старого царя больше нет, — наставительно ответил писец. — И теперь по праву великим царем стал Кузи-Тешуб, наместник Каркемиша. Вот, читай!
Кулли послушно взял в руки глиняную табличку и забубнил, водя пальцем по окаменевшим клинышкам.
— «Так говорит Солнце, Мурсили, великий царь, царь страны Хатти, любимец Могучего Бога Грозы, сын Суппилулиумы, великого царя, царя страны Хатти, героя. Я заключил этот договор, чтобы возвеличить Пияссили, моего дорогого брата, а в будущем — его сыновей и его внуков. Какой бы сын, внук или потомок Пияссили, ни встал на великое место в стране Каркемиш, только тот, кто будет тухкантисом[21] у Солнца, да будет один выше по рангу царя Каркемиша. Когда Пияссили, царь Каркемиша или его сыновья будут приходить в Хаттусу, его не должны заставлять вставать перед Солнцем со своего места. Слово Лабарны, великого царя, нельзя отбросить, нельзя разбить. Пусть всякий, кто его изменит, станет противником в суде для Могучего Бога Грозы, моего господина, Солнечной богини города Аринны, моей госпожи и для всех богов».