Ахейцы начиная примерно с XVI века тоже активно вели себя на морях и на побережьях, и версия о том, что Троя могла быть колонией ахейцев, в принципе обсуждалась археологами. Дело в том, что в шестом слое города было обнаружено множество керамической посуды, которую ученые считали микенской. Корфманн писал: «Если бы не имя Трои и не эпическая „Илиада“, Гиссарлык был бы без сомнения объявлен микенской торговой колонией на основании значительного количества открытой здесь микенской керамики»[48].
Но на рубеже XX и XXI веков был проведен физико-химический анализ большого количества троянских черепков из коллекции Шлимана. Большая часть отобранных образцов — 151 штука — относилась к «микенскому» типу и ранее не вызывала особых сомнений в своей «импортности». Однако выяснилось, что ни один (!) из них не происходил из Греции. Черепки эти были сделаны из глины трех видов, и все три вида были местными, троянскими.{364} Из этого был сделан вывод, что контакты между Илионом и Грецией были совсем не такими прямолинейными, как это представлялось раньше.
На этом вопрос об ахейско-троянских связях можно было бы считать закрытым, но физики преподнесли археологам еще один сюрприз. Они выяснили, что в Арголиде (область на Пелопоннесе) встречается глина, состав которой очень похож на троадскую. И происхождение части черепков снова оказалось под вопросом.{365}
Так или иначе, связи между ахейской Грецией и Троей существовали — в Трое найдены вещи, безусловно импортированные из Греции. Существует даже мнение, что в Греции XIII века до н. э. некоторые мужчины носили имена, имевшие троянское происхождение. Например, в Пилосе известно имя «Прийамейас», которое, возможно, родственно троянскому «Приам». Существовало довольно много греческих имен, образованных от названий рек и городов Троады.{366}
Но главным аргументом в пользу ахейско-троянских связей всегда были «микенские» черепки, а с учетом последних исследований их, во всяком случае, оказалось гораздо меньше, чем предполагалось. Поэтому вопрос о том, что Троя могла быть колонией ахейцев, теперь не поднимается. Из хеттских документов известно, что ахейцы иногда спорили с хеттами за Трою, но в целом по крайней мере до середины XIII века до н. э. Троя скорее входила в сферу хеттского, чем ахейского влияния.
Но независимо от своих контактов непосредственно с троянцами ахейцы уже в XIV веке активно заселяли близкие к Троаде острова и побережье Малой Азии и имели союзнические отношения с Хеттской державой, контролировавшей большую часть Анатолии. У ахейцев была письменность, но практичные жители Микен и Пилоса (именно оттуда происходит большая часть сохранившихся документов) использовали глиняные таблички почти исключительно в целях бухучета. Что же касается хеттов, то они увлекались в том числе историческими хрониками, в их архивах сохранилась дипломатическая переписка. И на хеттских табличках довольно часто мелькает некая Аххиява — страна ахейцев.
Ученые до сих пор спорят о том, что имели в виду хетты под Аххиявой — весь ахейский мир, включая материковую Грецию, или же только греческие колонии в Малой Азии и на близлежащих островах.{367} Дело в том, что ахейский мир был раздроблен, никакого единого государства в нем не существовало. Ахейцы могли объединяться — например, для похода на Трою. Но в этом походе Агамемнон был лишь военным вождем, первым среди равных, а вовсе не полновластным владыкой. Хетты, как следует из их дипломатической переписки, таких вольностей не понимали и упорно воспринимали всех ахейцев (или по крайней мере значительную их часть) как единое целое — государство Аххияву.{368}
Хетты были самой влиятельной силой в окрестностях Троады. О том, кто такие хетты и как они оказались в Малой Азии, существует несколько теорий, подробно останавливаться на которых в рамках этой книги, пожалуй, неуместно. Напомним только, что лувийцы, которые (в числе прочих) пришли в Троаду еще в начале III тысячелетия, обосновались не только в ней, но и в Центральной Анатолии и позднее вошли в состав Хеттского царства. Но жители Трои-VI поселились на развалинах города, где никого из прежних обитателей не осталось, и лувийцев среди них, вероятно, уже не было. Хотя надо отметить, что некоторые исследователи пытаются увидеть связь между языком троянцев Шестого города и языком лувийцев. Но поскольку от языка, на котором говорили жители Илиона, остались только имена и топонимы, да и те в передаче греческих аэдов (а иногда — полностью придуманные ими), то вопрос о том, был ли он похож на лувийский, остается открытым.{369}
48