— Он скоро будет здесь, — заявила миссис Бэнтри. — Потому-то я и прошу тебя поскорее позавтракать. Тебе необходимо подкрепиться.
— Тебе тоже. Иди-ка, Долли, съешь что-нибудь.
— Я скоро приду, — заверила миссис Бэнтри. — Начинай без меня.
И, успешно выдворив полковника в столовую, она торжественно воскликнула:
— Ну вот! Теперь пошли.
Она быстро зашагала по длинному коридору в восточное крыло дома. У двери в библиотеку стоял констебль Пок. Он решительно преградил миссис Бэнтри дорогу и очень официальным тоном произнес:
— Прошу прощения, мадам, пускать никого не велено. Приказ инспектора.
— Чепуха, Пок, — заявила миссис Бэнтри. — Вы же прекрасно знаете мисс Марпл.
Констебль и не думал это отрицать.
— Она непременно должна взглянуть на труп. Это очень важно, — сказала миссис Бэнтри. — Не валяйте дурака, Пок. В конце концов, это моя библиотека.
Констебль Пок ретировался. Он не привык перечить местному дворянству. К тому же инспектору вовсе необязательно знать об этом, подумал он.
— Трогать ничего нельзя, — предупредил констебль.
— Само собой, — с досадой сказала миссис Бэнтри. — Уж это мы знаем. Можете войти с нами, если так вам будет спокойнее.
Констебль Пок воспользовался милостивым разрешением. Впрочем, он вошел бы и без него.
Миссис Бэнтри решительно повлекла гостью к огромному старомодному камину и, сообразно с торжественностью момента, гордо воскликнула:
— Вот она!
И только тут мисс Марпл поняла, почему миссис Бэнтри сказала, что убитая девушка кажется ей какой-то ненастоящей. Ее взору открылась просторная комната, отнюдь не блещущая чистотой и свежестью, она очень была похожа на своих хозяев. Огромные кресла с продавленными сиденьями, на большом столе наваленные в беспорядке трубки, книги и какие-то бумаги. На стенах два-три хорошей кисти семейных портрета вперемежку с дурными викторианскими[5] акварелями и картинками с охотничьими сюжетами с претензией на юмор. В углу большая ваза с астрами. Библиотека казалась несколько затемненной, но удобной и хорошо обжитой; все в ней в течение многих десятилетий оставалось на привычных местах.
И вот перед камином поперек старой медвежьей шкуры теперь распростерлось нечто чуждое и неестественное.
Это было тело девушки, в кричаще-ярком, бьющем в глаза одеянии. Ее неестественно светлые крашеные волосы были зачесаны и аккуратно уложены в локоны и колечки. Тонкую фигуру облегало вечернее платье из белого атласа, все усыпанное блестками, с большим вырезом на спине. Лицо — сплошная косметика. На посиневшей, слегка припухшей коже грубо проступала пудра, чернели полукружьями сильно накрашенные ресницы; густо накрашенный рот напоминал кровавую рану, ногти на руках были покрыты багрово-красным лаком, таким же лаком были покрыты и ногти на ногах, выглядывающие из дешевых серебристых босоножек. Все в ней было кричаще-ярким, дешевым и безвкусным, и потому в высшей степени неуместным в этой солидной, старомодной библиотеке, принадлежавшей полковнику Бэнтри.
— Теперь вы понимаете, что я имела в виду? — вполголоса сказала миссис Бэнтри. — Как будто ненастоящая.
Стоявшая рядом мисс Марпл долго смотрела на девушку задумчивым взглядом. Потом, наконец, тихо сказала:
— Какая молоденькая.
— Да-да. Очень. — В голосе миссис Бэнтри послышалось удивление, будто она только что это заметила.
Мисс Марпл наклонилась над девушкой, но до нее не дотронулась. Она внимательно разглядывала ее пальцы, судорожно сжимавшие ворот платья — будто хотела разорвать его, пытаясь сделать еще один, последний глоток воздуха.
За окном послышалось шуршание колес — все дорожки в поместье были посыпаны гравием. Констебль Пок торопливо сказал:
— Видимо, прибыл инспектор.
Миссис Бэнтри тут же направилась к двери, давая тем самым констеблю возможность убедиться, что дворяне умеют держать слово. Мисс Марпл последовала за ней.
— Можете не волноваться, Пок, — сказала миссис Бэнтри.
Констебль вздохнул с облегчением.
Наскоро проглотив остаток тоста с конфитюром и допив кофе, полковник Бэнтри вышел в прихожую встретить полковника Мелчетта, начальника полиции графства, прибывшего вместе с инспектором Слэком. Мелчетт был другом полковника Бэнтри. Слэк же, человек весьма энергичный, что никак не соответствовало его фамилии[6], никогда не вызывал у полковника особой симпатии, ибо этот ретивый служака весьма пренебрежительно относился к тем, кто, по его разумению, не представлял для него интереса.
5
Относящиеся к периоду правления английской королевы Виктории (1819–1901, правила с 1837 года).