Наконец, надо признать, что русскими исполнялись далеко не все пожелания османских военачальников. Например, когда тот же Хывзы-паша [83] обратился сначала к генералу И. В. Гурко, а потом и к великому князю Николаю Николаевичу с просьбой дать ему какую-нибудь приличную шинель вместо сгоревшей в бою, он в обоих случаях не получил в ответ ничего, кроме пустых обещаний[76].
• Жилье пленным генералам отводилось, как правило, вблизи Главной квартиры, на биваках гвардейских или лучших армейских полков. Примерно до конца первой трети XIX в. в русском стане для турок нередко разбивали своего рода мини-лагерь, в котором размещался сам паша, а также офицеры его свиты, члены семьи и прислуга. Позднее паши стали занимать специально отведенные им изолированные помещения или отдельные палатки, а чаще — делить кров с российскими офицерами (обычно в чине не ниже полковника), не исключая даже главнокомандующих объединениями. Например, Бекир-бею [27] адмирал Д. Н. Сенявин уступил свою каюту, а Керим-паша [65], вплоть до его отправки в Тифлис, был гостем генерала Н. Н. Муравьева.
Российское командование предписывало подчиненным содержать пашей «под крепким караулом» и «в добром довольствии, чиня им во всем всякое вспоможение». Никаких особых сложностей с реализацией этих требований нами не выявлено. Однако нельзя не обратить внимание на то, что пытаясь сделать «крепкий караул» как можно менее заметным для самих турок и, тем самым, не обидеть высокопоставленных пленников недоверием, русские порой проявляли совершенно излишнюю деликатность. Наиболее разительным в этой связи выглядит эпизод, последовавший за капитуляцией Карса в 1855 г., когда первые три ночи пленные паши почему-то не расседлывали своих лошадей, что дало повод заподозрить их в подготовке к побегу. Как свидетельствует А. С. Корсаков, командование Кавказским корпусом ответило на это тем, что «по три исправных казака были назначены на каждую конюшню, где стояли лошади пленных. Эти казаки имели тайный надзор». Иными словами, вместо того, чтобы предложить пашам перестать мучить животных и расседлать их, российское командование предпочло удвоить на конюшнях число дневальных, тем самым увеличивая служебную нагрузку на собственных подчиненных. (К слову, никаких подтверждений вышеупомянутое подозрение не получило).
К сказанному необходимо добавить, что, находясь в лагере противника, паши хотя и старались без особой надобности не покидать свои жилища, но с готовностью отзывались на приглашения русских совместно отобедать или совершить верховую прогулку и, как свидетельствует современник, «с удовольствием принимали посещение наших генералов»[77]. *
Жалование пашам начислялось со дня их пленения[78]. Что же касается продуктов питания и предметов обмундирования, то за исключением особо оговоренных случаев османы, как и российские офицеры, должны были приобретать таковые за собственный счет. Впрочем, фактические расходы пашей в этот период вряд ли могли быть сколько-нибудь значительными. Русский лагерь предоставлял им не так уж и много развлечений, а питались они зачастую «от стола» российского Главнокомандующего. И даже собственные лошади их (а некоторые имели целые табуны в 15–20 и более голов!) нередко «продовольствовались при армии за счет казны» (Вместе с тем, здесь надо заметить, что к XX в. большинство «пережитков» средневекового рыцарства канули в прошлое. Во всяком случае, в декабре 1914 г. бригадного генерала Ихсан-пашу [104] за обеденный стол уже никто не звал, а сам он был доволен и тем, что ему выдали небольшую денежную сумму и позволили купить себе сыр и хлеб)[79].
• Форма официального обращения российских военнослужащих к пленным генералам принципиально не отличалась от той, которая была принята в русской армии. Трехбунчужный паша и маршал именовались «Ваше высокопревосходительство», а двухбунчужный паша, дивизионный генерал и бригадный генерал — «Ваше превосходительство».
• До назначения высокопоставленным пленникам конкретных пунктов интернирования они могли находиться при Главной квартире. Но гораздо чаще их временно размещали в ближнем тылу армии, например, в таких городах, как Бухарест, Каменец-Подольский, Кишинев, Тифлис, Яссы и др.[80]
Что касается совместных церемоний, проводимых на театрах военных действий, то к числу важнейших из них мы относим:
1) Смотры российских войск с участием османских военачальников.
2) Банкеты, посвященные различным событиям.
3) Торжественный выход из крепости капитулировавшего гарнизона с последующим его прохождением мимо парадного строя русских войск.
77
РГА ВМФ. Ф. 217. Оп. 1. Д. 10. Л. 9-10; Сборник военно-исторических материалов… Вып. XI — С. 86; Вып. XIV — С. 112, 126;
78
Вопросы финансового, продовольственного и вещевого обеспечения пашей здесь нами подробно не рассматриваются, поскольку им посвящена значительная часть Главы 3 и Главы 4 настоящей работы.
79
РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 2648. Л. 11;
80
РГИА. Ф. 1286. Оп. 38. Д. 153. Л. 249–250,263,267; Ф. 1329. Оп. 1. Д. 65. Л. 94–95; Д. 68. Л. 442–443; Д. 85. Л. 18; РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1391. Л. 12–13; Д. 2117. Л. 15, 18, 34; Д. 2649. Л. 1, 4–5; Д. 6907. Л. 169; Ф. 395. Оп. 110. 1855. 2-е Отдел. Д. 360. Л. 2; Ф. 400. Оп. 3. Д. 2038. Л. 129,131; РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 5429. Л. 1; АВПРИ. Ф. 89. Оп. 1. Д. 38. Л. 8–9; ЦГИАК Украины. Ф. 533. Оп. 2. Д. 327. Л. 109; Д. 500. Л. 388–390; Ф. 1710. Оп. 2. Д. 893. Л. 3–4; Сибирская правда. 1915. 17 янв. С. 2–3.