Сразу же скажем, что все изложенное в приведенных выше указах было реализовано. Без употребления остались лишь уездные подводы, собранные выше порогов «с околичных жителей», ибо никаких «опасений» турецкий военачальник не «возымел» и 30 октября 1737 г., вместе с сопровождающими его лицами, благополучно достиг Ладожского озера. Однако в связи с ранним ледоставом, канал уже был покрыт льдом и оставшийся путь Яхья-паше пришлось проделать гужевым транспортом[109].
• Порядок и сроки эвакуации раненого военачальники определялись состоянием его здоровья, обстановкой на ТВД и иными факторами. К примеру, вице-адмирал Осман-паша [61] находился на излечении в Севастополе с ноября 1853 г. по март 1854 г. Затем он еще около трех месяцев провел в Одессе и только после этого был направлен в пункт интернирования (г. Москва) в обычном конном экипаже. В свою очередь, маршала Осман-пашу [90] эвакуировали практически сразу же. Причем путь от Бухареста до Кишинева паша проделал в отдельном вагоне санитарного поезда, обслуживаемого Крымской общиной сестер милосердия под высочайшим покровительством императрицы Марии Александровны. За маршалом ухаживали персональная сестра, «поездной врач» и даже сама настоятельница общины — М. С. Сабинина. «Вагон был устроен в турецком вкусе, обвешан коврами, и посредине его был поставлен низкий турецкий диван, так называемая “тахта”, — свидетельствует баронесса М. П. Фредерикс. — Мы нашли Осман-пашу уже на тахте, окруженным подушками с протянутой раненой ногой и курящим кальян. Над его изголовьем, на стенке вагона, была привешена его сабля <…>. Осман-паша был очень доволен своим помещением, устройством вагона, вообще всей обстановкой, окружавшей его, и в прочувствованных словах благодарил настоятельницу. <…>. Мы у него пробыли несколько времени, простились и оставались на платформе до отправления поезда»[110].
• Сколько-нибудь значимых происшествий, а тем более преступлений, связанных с эвакуацией турецкого генералитета, нами не выявлено. Некоторые проблемы для пристава могли возникнуть, например, при исчезновении в часы ночлега одной из лошадей паши, т. к. следовать далее тот соглашался лишь при условии, что для розыска животного в помощь полиции будет оставлено несколько его подчиненных (К чести русской полиции надо заметить, что турецких лошадей, в т. ч. и похищенных, она находила на удивление быстро). Сюда же следует отнести и продолжительные самовольные остановки пленников. Поводы к ним могли быть различными. Так, один паша «назначал дополнительную дневку», чувствуя себя утомленным дальней дорогой, другой жаловался на разболевшиеся старые раны, а третий, будучи, вероятно, по натуре философом и романтиком, просто хотел полюбоваться открывшимся видом и часами сидел на раскладном стуле, проникаясь глубоким смыслом, красотой и гармонией какого-нибудь среднерусского пейзажа.
110
РГИА. Ф. 1286. Оп. 14. Д. 1755а Л. 132. РГВИА. Ф. 395. Оп. 109.1854. 2-е Отдел. Д. 299. Л. 31–32; РГА ВМФ. Ф. 13. Оп. 1. Д. 3. Л. 345; Ф. 217. Оп. 1. Д. 10. Л. 9-10;